Поделись ссылкой с
друзьями |
|
Мальчик у Христа на елке.
В Барнауле умер высаженный из автобуса в мороз инвалид.
Виталий
Седухинский живет с мамой. 29 лет, инвалид, несамостоятельный,
говорит — с трудом. И мать инвалид – по зрению.
10 декабря они поехали за лекарствами. Времени половина четвертого,
вечерело, возвращались домой на автобусе. Виталий сел первым. Мать
шла сзади – по льду на остановке шла медленно, смотря (видит-то
очень плохо) под ноги – чтобы не упасть, тем более – не на проезжую
часть. (Почему лед на остановке?). Пока добиралась — двери
захлопнулись. Побыстрее производим высадку и посадку. Никто из
пассажиров не заметил, что пожилая женщина ковыляет ко входу?
Татьяна Седухинская осталась на остановке. Виталик, где ты? Да уехал
он – в автобусе – говорят вокруг. Как уехал? Номера автобуса она не
разглядела.
Прошли мимо, не заметили, закрыли дверь перед носом, накричали.
Такая норма жизни. Не впервой. Но обычно понятно, как быть –
промолчать, сглотнуть обиду, прийти завтра, послезавтра, через три
недели, а что делать сейчас?
Виталий оказался один в автобусе. Без билета.
- Платите или выходите! Без билета не катаем.
И ведь автобус не был пустым. Но никто за Виталия платить не стал.
Видели, что заплатить он не может. Что больной. Что растерялся. По
десятке с троих человек скинуться бы. Но кому какое до него дело?
Пусть лучше выйдет, мало ли что учудит.
На улице было минус тридцать градусов. Или сорок.
Он послушно вышел и встал на остановке. На окраине. В поселке
Новосиликатный. И стал ждать.
МИНУС 30 градусов. Или 40.
Татьяна Седухинская тем временем бросилась к полицейским – надо сына
найти – уехал – не знаю куда, плохо вижу. Передайте по рациям в
автобусы – у кого такой вот едет пассажир – он потерялся – мать его
ищет! Нет у нас рации, резонно ответили полицейские. Ну, в
диспетчерские службы передайте, у них есть связь со всеми
автобусами, которые на этой остановке останавливались – он
послушный, он в автобусе, мне бы знать только в каком? Не положено.
Нельзя. Не уполномочены. В дежурную часть по месту жительства. А мы
что – мы тут ничего сделать не можем – к дежурному обращайтесь.
Минус 30.
Виталий простоял на остановке 10 часов. Мимо него прошло много
людей. Мимо. Кто-то думал, что бомж, кто-то, что пьян, кто-то ничего
не думал. Стоит и стоит – хочется ему – пусть стоит – большой
мальчик, сам разберется. Только под утро какая-то женщина вызвала
Виталию скорую помощь.
Обморожение и ампутация кистей рук – констатировали врач.
В таком состоянии его нашла мать.
Написали СМИ. Показали в «Вестях». Мы все нажали кнопочку
«перепостить», а другие — на кнопочку «поделиться». Ахнули – какая
бесчеловечность! Какое равнодушие! Стали присылать деньги – на
оплату сиделки на год насобирали. Татьяна Седухинская испугалась
–украдут такие огромные деньги, сроду таких не видела.
Ампутация – это значит, что шансов на жизнь стало еще меньше. Теперь
еще и без рук. Как дальше? После операции у него поднялась
температура.
Ажиотаж в СМИ спал, про инвалида и полуслепую маму подзабыли – Новый
год, Депардье, праздники… Суд постановил, что полицейские все делали
правильно – не бежать-искать надо было неговорящего инвалида,
замерзающего на остановке, а посоветовать написать заявление. Все по
чину, по инструкции. Как положено. Бежать и помогать искать – это не
по инструкции – не положено.
Провели соцопросы – как и надо 70% что-то считают и 30% тоже что-то
считают.
Виталий умер сегодня в 5.30 утра. Пошел в туалет – упал. В
результате падения оторвался тромб. Опять никто не виноват – тромб –
это дело такое.
Матери сообщили об этом по телефону.
«Добрые люди все это время интересовались его здоровьем, помогали.
Спасибо всем не равнодушным.» — сказала она журналистам…
Сообщают, что похороны 11 января, и что следствие выяснит, есть ли
тут статья «Халатность».
Анна Данилова
* * *
«Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и
стала такая же холодная, как стена. «Очень уж здесь холодно», —
подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече
покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг,
нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошел из
подвала. <…>
— Пойдем ко мне на елку, мальчик, — прошептал над ним вдруг тихий
голос. — У Христа всегда в этот день елка для маленьких деточек, у
которых там нет своей елки… — И узнал он, что мальчики эти и девочки
все были всё такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих
корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургских
чиновников, другие задохлись у чухонок, от воспитательного дома на
прокормлении, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей, во время
самарского голода, четвертые задохлись в вагонах третьего класса от
смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у
Христа, и он сам посреди их, и простирает к ним руки, и
благословляет их и их грешных матерей… А матери этих детей все стоят
тут же, в сторонке, и плачут; каждая узнает своего мальчика или
девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слезы своими
ручками и упрашивают их не плакать, потому что им здесь так хорошо…
А внизу наутро дворники нашли маленький трупик забежавшего и
замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму… Та умерла еще
прежде его; оба свиделись у Господа Бога в небе»
Ф.М. Достоевский «Мальчик у Христа на елке»
Источник:
Православие и Мир
10 января 2013 года
Другие способы внести пожертвование
|