Поделись ссылкой с
друзьями |
|
Сережин хлебушек
Каждый вечер, уложив двухлетнего Сережку спать, бабушка
доставала из кармана юбки ключ, который всегда был при ней, и
направлялась в чулан. Там, притворив входную дверь и задвинув
засов, извлекала из только ей известного потайного местечка
другой ключ и отпирала большой дубовый ларь, в котором хранились
запасы того ценного, без чего нельзя было выжить в трудные и
голодные послевоенные годы, а именно: мука, соль, спички, сухари
и зерно. Впрочем, и запасами-то это назвать было трудно. Муки
оставалось совсем немного: треть мешка ржаной и половина ведра
пшеничной. Сухарей тоже было меньше трети мешка. Зерно же
бабушка и в расчет не брала: два ведра жита на весенний посев и
небольшой мешок пшеницы, хранившийся как неприкосновенный запас
на самый крайний случай. Радовал лишь запас соли, еще довоенный:
серая, грязноватая окаменевшая глыба, занимавшая больше половины
одного из четырех отсеков высокого ларя, из которой при помощи
старого топора и добывалась соль.
В
углу соляного богатства красовался десяток яичек,
предназначенный к праздничному столу на Пасху Христову. Их
бабушка втайне от внуков собирала от двух куриц, зимой живущих в
доме под печкой, а сейчас свободно расхаживающих по двору и на
вольных хлебах после зимней бескормицы нагуливающих формы,
подобающие настоящим хохлаткам.
Повздыхав горько над бесценными богатствами и прикинув, что до
нового урожая богатств этих может и не хватить, бабушка бережно
насыпала в отдельные баночки муки – немножко пшеничной и
побольше ржаной, ставила баночки в плетеную корзинку, добавляла
туда же из развешенных под потолком холщовых мешочков сушеную
морковку, чернику и малину, запирала ларь, прятала ключ,
запирала чулан и возвращалась в дом, где ее уже ждали старшие
внуки. Девчонки Нина и Тоня уже успевали приготовить теплую воду
и расставить три чистые глиняные кринки – одну большую и две
маленькие, а семилетний Вовка, родившийся летом сорок первого и
с малых лет привыкший быть мужчиной в доме, приносил ведро с
серо-зеленым порошком из заготовленной еще прошлым летом,
высушенной и растолченной в ступе травы-лебеды.
Бабушка наливала во все три посудины теплую воду, насыпала в
одну из них пшеничную муку, в другую – ржаную, а в самую большую
к ржаной муке добавляла порошок из лебеды и расставляла миски
перед внуками. Дети усердно и очень умело перемешивали эту
массу: получалось тесто. Посолив и добавив дрожжи, бабушка
ставила миски на шесток, где тесто до утра бродило и
поднималось.
Рано утром бабушка топила печь, выкатывала тесто, готовила
завтрак, а потом выпекала три хлеба: маленький пшеничный для
двухлетнего Сережи, маленький ржаной делила на две части – одну
побольше укладывала в туесок на обед сыну в поле, другую на обед
невестке, добавляла туда по паре картофелин и по головке лука.
Третий же хлеб, с лебедой, тоже резала пополам, одну половину
убирала на полицу – широкую деревянную полку, расположенную под
самым потолком. Половина эта предназначалась на ужин. Чтобы не
искушать старших внуков, на ту же полку убирался и душистый
Сережин хлебушек. Оставшуюся половину хлеба бабушка делила между
старшими внуками на завтрак и на обед, утром добавляя к хлебу
пюре из картошки, иногда с грибами, а днем, в обед, – горячий
суп из овощей, приправленный горстью ячменной или овсяной
крупчатки.
Сама бабушка хлеб не ела, довольствовалась жидким супом и
морковным чаем.
Дети мигом съедали свои порции, а потом смотрели, как бабушка
кормит Сережу, раскрошив часть белого, вкусно пахнущего хлеба в
топленое молочко, половину литра которого каждый день брали для
Сережи у прижимистой соседки Полинарии, которая перед тем, как
отдать банку с молоком, а молоко она давала только вчерашнее,
обязательно снимала с него сливки, после чего ставила в тетрадке
крестик – вела учет, чтобы осенью, после сбора урожая и расчетов
с колхозниками, получить за молоко деньги.
Глядя на голодные глаза внуков, на их худые, изможденные фигурки
с выпирающими, распухшими от недостатка пищи и витаминов
животиками, бабушка тихонько говорила им:
– Потерпите, мои милые, вот придет лето, ягоды собирать будем,
потом грибы, щавель уже на пригорочках расти начал, полегче
будет. А уж как осень-то настанет, получат папа с мамой пшенички
за работу, муки намелем белой, пирогов испечем больших да
сладких, наедимся досыта. А к зиме, Бог даст, и козочку купим, с
молочком своим будем. Коровку-то нам не осилить. Жаль, пала наша
Краснуха, не пережила войну. А Сережа-то ведь маленький совсем,
нельзя ему хлебушек черный, да с лебедой, кушать, и без молочка
нельзя, иначе он заболеет, а как заболеет, так и сами понимаете,
что случиться может.
Девчонки и Вовка слушали бабушку и все понимали, но все равно
очень хотели и молочка тепленького, и хлебушка беленького, да
так хотели, что однажды и не удержались.
Сережка крепко спал, а бабушка, наказав девочкам строго смотреть
за малышом, ушла в лавку за керосином. Вовка, проводив бабушку
за калитку, быстро вернулся в дом, залез на стол и достал с
полки вкусно пахнущий Сережин хлебушек. У него и в мыслях не
было его съесть. Он просто хотел подержать его в руках и
понюхать.
Вовка с наслаждением вдыхал вкусный аромат свежего хлеба и не
смог справиться с желанием своим. Сначала он лизнул хлебушек, а
потом и откусил его – совсем немножко. Вбежавшим на кухню
сестренкам, оторопевшим от открывшейся картины, тоже досталось
по маленькому кусочку вкусного счастья.
Завершив блаженство, дети не на шутку перепугались. Вернувшуюся
с керосином бабушку они встретили дружным плачем, уверенные, что
погубили Сереженьку, теперь он обязательно заболеет, а чем
закончится эта болезнь, страшно и представить.
Добрая, милая и все понимающая бабушка крепко обняла всех троих,
горько плачущих и искренне раскаивающихся в детской своей
слабости, прижала к себе и, сдерживая рыдания, целовала их в
светлые родные макушки, а потом, справившись с эмоциями,
успокоила:
– Всякое в жизни бывает. И не раз еще вы сделаете что-то не так.
Жизнь гладкой не бывает, она как дорога: идет ровно, а потом раз
– и рытвина или поворот крутой. Главное – понять и почувствовать
ошибку свою, искренне пожалеть о ней и постараться исправить. А
как исправишь, то и сердце обрадуется, и душа облегчится. Вы
поняли, что неправильно поступили, и слава Богу! А Сереженьку
сегодня картошечкой с молочком покормим.
Дети еще крепче прижались к бабушке, и их маленькие сердечки
были наполнены огромной любовью, все покрывающей и все
поглощающей, той любовью, которую посылает Господь только детям
– чистым, светлым и непорочным Своим ангелам.
Вечером бабушка молилась дольше обычного. Она не просила ни о
чем. Она искренне благодарила Всевышнего за то огромное счастье,
которое Он даровал ей.
Леонид Гаркотин
Художник: Майя Горова
Православие.ru
13 декабря 2013 года
|