Поделись ссылкой с
друзьями |
|
Игумен Нектарий (Морозов): Синдром
войны
–
Я понимаю, что мы на войне! Но надо же знать – кому я на ней
подчиняюсь, в каком я звании, что думает мой генерал! – горячась,
явно волнуясь, говорит вполне мирного вида и немолодой батюшка, с
которым наши пути пересеклись на одном достаточно масштабном
церковном мероприятии.
Говорит, к счастью, не мне, а кому-то еще в зале, где мы находимся.
Я просто рядом и слышу это. И мне почему-то тревожно.
– Вы видите? Это самая настоящая война! И мы должны знать ее
правила, должны научиться побеждать! Поражение – не наш удел.
Это уже батюшка помоложе, покрепче и в другом зале, на другой
секции. И он не беседует с соседом, а обращается ко всей честной
аудитории.
– Мы как разжатые пальцы на руке, а надо собраться – в кулак! Ведь
идет война…
Это уже не батюшка, это ведущий одного из круглых столов.
А мне – все так же тревожно. Тревожно то ли оттого, что я слышу
слово «война», слишком часто и слишком просто произносимое, то ли
оттого, что не понимаю, не вижу чего-то, что понимают и видят о
войне говорящие.
Нет, я ни в коем случае не оспариваю, что война между миром, во зле
лежащим, между князем сего мира и Церковью идет, и что война эта
лютая. Однако она перманентна, не было такого периода в истории
христианства, когда бы она хоть ненадолго приостановилась. Она может
принимать различные формы, быть явной или скрытой, но она постоянна.
И я никак не могу понять – откуда этот энтузиазм при разговорах о
войне? Откуда такое разгорячение, такая готовность – именно воевать?
Откуда эта, не побоюсь сказать, радость?
У нас ведь есть поле, пространство нашей собственной, личной войны –
со своими страстями, греховными навыками, со своей самостью,
гордостью. Это та война, к которой мы непосредственно призваны
Богом, за результаты которой в первую очередь дадим ответ. Эти
результаты решат нашу участь в вечности – ни много, ни мало. Почему
тут нет такой радости, такой горячности, такого энтузиазма? А ведь
и, правда, нет…
Мне кажется, что эти войны – первая и вторая – очень тесно связаны.
Не в том смысле, что одна является логическим продолжением другой.
Наоборот: одна другую «заменяет». Или, точней, создает иллюзию такой
замены.
Мне самому не раз доводилось выезжать в места, где шли военные
действия. А среди моих прежних коллег-журналистов немало было таких,
кому в подобных местах приходилось проводить месяцы напролет. И
порой, когда кого-то из них в обычной, мирной жизни заедал быт,
домашние, рабочие или же личные проблемы, то звучали уже ставшие
привычными слова:
– Все! Надоело! Уезжаю на войну!
Почему на войну? Что там такого хорошего? Вроде бы ничего. Там
убивают, там умирают. Там очень страшно – настолько, что человек, на
войне не бывавший, никогда даже не догадается, что может быть так
страшно. Там грязно, там некрасиво, там пропитавшиеся кровью и
присохшие к ранам бинты, оторванные руки и ноги. Там взрослые
мужчины плачут, кричат, матерная брань звучит вперемежку с мольбами
о помощи. Там разрушенные города и села, дома без жителей, дети,
оставшиеся без родителей, и родители – без детей… Так почему – на
войну?!
А потому что там хоть и страшно, но… просто. Нет не только будущего,
о котором надо думать или, тем паче, заботиться. Нет даже
завтрашнего дня. Есть только сегодня. День прошел, ты выжил, ты
сидишь у костра и ешь тушенку из помятой банки, а вокруг такие же,
как ты – чумазые и усталые, тоже ни о чем не думающие и не
заботящиеся. Разве что лишь о том, чтобы поскорее лечь и уснуть.
Это полный уход от всех проблем, преодоление всех внутренних
противоречий. Ужасный, противоестественный уход, но поразительно
эффективный. Почему многие люди ломаются после войны, когда она
заканчивается и наступает мир? Не только от груза пережитого, но и
оттого, что разом наваливается на тебя все, от чего ты отвык –
обычная, нормальная человеческая жизнь. Она оказывается тяжелей
войны…
И точно так же «обычная» христианская жизнь, сердцем которой
является умерщвление в себе человека ветхого и созидание человека
нового, куда сложней, чем война – идеологическая, информационная,
любая иная – с миром, Церкви противостоящим, с ее недоброжелателями
и врагами. Можно ли участия в этой войне избежать? Наверное, нет, да
и не нужно к этому стремиться. Но… в какой степени коснется она
лично тебя, в такой и стоит в нее включаться. А жить ею, в нее
«сбегать» от самого себя, от собственных духовных немощей, вести ее
весело и азартно… Противно это как-то духу христианскому. Не говоря
уже о том, что очень часто люди, сделавшие такую войну главным
содержанием своего бытия, пренебрегая главным, внутренним,
подвергаются такой деформации, что постепенно превращаются в «чужих
среди своих». Их деятельность, поступки, образ жизни и поведения, их
слова становятся тем материалом, в котором столь нуждаются наши
противники. Желая свидетельствовать «за», невольно свидетельствуют
«против».
И что всего печальней – редко могут это понять. И стоит указать им
на такую очевидную неправильность – не извне, а изнутри, как внутри
же и разгорается новая война. Уже не с многочисленными и коварными
врагами, а с собственными братьями и сестрами во Христе. И
свидетелями этого становятся и свои, и чужие. Первые – с болью,
вторые – с радостью. Мало ли сегодня у нас в Церкви таких очагов –
локальных военных конфликтов? Предостаточно. А кто еще этому
радуется? Тот, для кого радость – любое разделение, любой раскол в
церковной среде. Тот, кто просил о том, чтобы «сеять» нас, «как
пшеницу». На «воинах» он часто отдыхает: они трудятся за него…
…Страшная вещь синдром войны. Не дай Бог им заразиться! Микробы его
буквально наполняют собой воздух вокруг нас, надо беречься. И в
качестве одной из мер предосторожности – как можно реже произносить
самые слова эти – «война», «воевать», «враги». Поменьше агрессии.
Побольше любви и смирения. Только ими может действительно побеждать
христианин. Побеждать без… войны.
2 ноября 2012 года
Источник:
Православие.ru
Другие способы внести пожертвование
|