Порой нет ничего милей –
Идти по кладбищу, взирая,
Как приняла земля сырая
И незнакомых, и друзей.

Иных столетий имена
Увидишь на могильных плитах.
Как много навсегда забытых!
Как многозначна тишина!

Умолкли чувства и расчёт,
И только редко крикнет птица,
Да время строгое страницу
В урочный час перевернёт.

И я прочту, какой пустяк
Заботы и земные блага,
И что кладбищенская влага
И состоит из этих благ.

***

Родина!
Давай поговорим
Об осеннем свете, русском Боге.
Это близко нищим и больным.
Скучно безошибочным и строгим.

Скучно миру –
И отводит взор
От калик, встревоженных спасеньем.
Родина!
Продолжим разговор
О Христе и о дожде осеннем…

***

Ищешь чувственною дрожью,
Смотришь в мысленный чертёж –
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!

Что ни скажешь, будет ложью,
Промолчишь – и тоже ложь.
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!

Только Господу известно,
Почему удел такой –
Сын живёт в стране небесной,
Я живу в стране земной.

Так легко смутить поэта,
Плачу я в земном краю,
Как понять мне благо это,
Правду Божью, скорбь мою?

***

Господи, Лазарь, которого любишь Ты, болен,
Жизнь его оставляет, и это совсем не хандра…
Даруй ему исцеление – на всё лишь Твоя воля.
Он говорить не может и встать не может с одра.

Как не отчаяться, Господи! Что же Ты нас оставил?!
Умер в Вифании Лазарь. И мы умрём вместе с ним.
Как нам понять и поверить,
что это не к смерти, а к славе?
Что же Ты медлишь, Господи,
любящим сердцем Твоим?

***

Днём или, может, порою полночной
Сердце поймёт, что болит к непогоде,
Что разыграется ветер восточный –
Ветер Господень.

Ветер придёт из далекой пустыни
И занесёт родники и колодцы,
Мудрые речи и храмы гордыни.
Кто же спасётся?

Кто же привязанный к родине милой,
К жизни своих гаражей и домишек,
Выкрикнув, выдохнув «Боже! Помилуй!»,
Будет услышан?

***

Страсти, страсти –
гордые стихии –
Стихли вдруг в сердечной глубине,
Слышу я смиренье литургии:
Кто-то помолился обо мне.
Кто он, мой заступник перед Богом?–
Кто сумел простить, не упрекнуть
И моим бесчисленным тревогам
Попросил спасение – и путь.
Верую.
Как долго и как странно
Я блуждал, как будто жил вчерне.
И вхожу я в Церковь покаянно –
Кто-то помолился обо мне.
***
…А жизнь оказалась талантом,
что надо пустить в оборот –
Не своим серебром.
И как же мы с ней поступили,
беспечный и робкий народ,
Позабыв про заём?

На что сохраняли её, завернув поплотнее в платок
Или в землю зарыв?
На что же потратили, зная, что заимодавец-то строг,
Ибо был терпелив?

О чём изводились? Каким полагали удачный черёд?
Пожалели рубля?
И скажет взыскательно вдруг господин,
что не сеет, не жнёт:
Где же прибыль моя?!

Что сердце стяжало, скупые рабы?
И что разум постиг?
Приближается срок.
Зачем же любовь, что так щедро взаймы
нам ссудил ростовщик,
Завернули в платок?

***

Луговые цветы завтра выбросят в печь,
Но Господь не скупится для них на одежды.
А тебя извели о достатке надежды
И о хлебе насущном высокая речь.

И на воронов взглянешь – не сеют, не жнут
И на чёрные дни не имеют хранилищ,
И Господь их питает.
А ты не осилишь
Жребий птицы – крылатый обыденный труд.

***

Возвожу очи мои к горам.
Пс. 120,1

Я ропот свой совсем не прячу,
В словах печали груб и прям.
Иду Твоей долиной плача,
Но очи возвожу к горам.

А за очами жизни муку
И душу к небу подниму –
Твою искать по-детски руку
И верить смыслу Твоему.

И верить, что мои обиды
Войдут со мной в небесный храм,
И верить, что Ты слёзы видишь –
И внемлешь Ты моим слезам.

ВАРТИМЕЙ

Вартимей, сын Тимеев,
слепой сидел у дороги…
Мк. 10, 46

Его сжимала темнота,
Но он предчувствовал дорогу,
Предчувствовал, что слепота
И приведёт однажды к Богу,
Что в долгожданные шаги
Преображается терпенье.
О, Сын Давидов, помоги!
Как высока цена прозренья!

Так почему же тёмный час
И скорбь, что сердце одолела,
Не исцеляют наших глаз,
Не знают смысла и предела?!

Как непосильна эта суть!
Но прозреваем понемногу,
Что тёмный час – прозренья путь,
Ведущий нас навстречу Богу.

ПОДНЯТ ВЫШЕ

То птицу видел, то звезду,
То солнце яркое в зените…
Трёхлетний сын просил в бреду:
– Повыше, выше поднимите!

Отец брал на руки его,
Заботливо и осторожно,
Не понимая ничего,
Приподнимал, насколько можно.

– Повыше! Низко так кругом!–
Был мальчик Господом услышан.
И эпитафия о нём –
Всего два слова: «Поднят выше!»

И ты, поэт, в своём бреду,
Отринув суету событий,
То птицу видишь, то звезду,
То солнце яркое в зените…

И, может, после снов земных
Стихи когда-нибудь напишешь,
Которые Творец услышит,
И мир подумает о них
Всего два слова: «Поднят выше!»

***

Душа моя! Какая теснота!
Вот это повод для любви и слова.
Стеснённая со всех сторон вода
Стремится вверх – ей нет пути иного.

И нам, душа, не до колючих фраз,
Не до метафоричных междометий.
Судьба со всех сторон сжимает нас,
Чтобы к Отцу поднялись.
Словно дети.

***

Когда исполнятся сроки,
Исполнятся времена,
Станет рассеянным душам
Предельная суть ясна.

И ангелов, светлых и кротких,
На жатву пошлёт Творец,
Заплачут, наверно, ангелы
В бесплодных полях сердец.

Зачем же Сеятель сеет
И в терние при пути,
И даже на камень,
Надеясь –
И наши души спасти?!

И в наши бездольные почвы
Падают семена,
Когда торопятся сроки,
Последние времена.

***

Качает время – вправо, влево,
Неровен час…
Неровен шаг.
Прольётся скоро чаша гнева
На этот мировой бардак.

Подавится глобальной стынью
Вся мировая саранча,
Звезда готова стать полынью,
И кладезь бездны ждёт ключа.

Не обойдётся полумерой,
И тайный грех, и явный прыщ
Надышатся огнём и серой,
И едким дымом пепелищ.

Свернётся небо на закате,
Последний подводя итог.
Восстань, душа моя, с кровати,
Оставь в покое потолок.

Ты увлекаешься тщетою,
Рифмуя утренний пустяк.
Не стала до сих пор святою
И вновь молилась кое-как.

БЕССОННИЦА

Надо бы спать, ибо полночь уже.
Да только ни сна, ни сил.
И все, кого ты когда-то убил,
Очнулись в твоей душе.

Ты их хоронил, засыпал землёй,
Ставил кресты на холмы.
Но в полночь встают из кромешной тьмы –
Они говорят с тобой.

И снова держишь пред ними ответ
За каждый неверный взгляд,
И снова твердишь, что не виноват,
Пока не придёт рассвет.

ЗАМЕРЗАЮЩЕЕ СЕЛО

Батюшку сослать на острова –
Соловки-то ближе к Богу место –
Порешили ради торжества
Первомая в светлый день воскресный.

Церковь же во имя Покрова
Пресвятой Владычицы Небесной
Разобрали дружно на дрова,
Поделили всем колхозом честно.

Батюшку никто тогда не слушал:
– Что творите?!– плакал он навзрыд.
Да никто не ведал, что творит.

Климат первомаями нарушен –
Не согреть никак дома и души.
Храм сожгли в печах… Село знобит.

ВОСПОМИНАНИЕ О СТАРОСТИ

Старый-старый человек плакал.
Он не научился утверждать:
«Не зря прожил…»
Не умел ворчать,
что сутки стали короче,
а врачи невнимательнее.
Старый-старый человек плакал.
Он не хотел радоваться
шумным переменам и тихим дням.
И никак не мог вспомнить,
где же расстался с молодостью.
Старый-старый человек плакал.
Ему исполнилось двадцать лет…
Огромный возраст!
Жизнь стремительно исчезала.
И не было рядом
доброго старца иеросхимонаха Анатолия,
который бы просто сказал:
«А ты не торопись».

СОВЕТ ОПТИНСКИХ СТАРЦЕВ

Подвижники молитвы и поста,
Чтоб гордых дум преодолеть прельщенье,
Шли убирать отхожие места –
Так души обретали очищенье.

Хорошее лекарство для ума,
Врачующее самый здравый гений,
Послушное сгребание дерьма
Нужнее философских рассуждений
(И сложных стихотворных сочинений).

Но мы горды – и собираем мысли,
Как словари, храним благой совет,
А мест отхожих никогда не чистим.
Поэтов много…
Вот и я поэт.

МОЛИТВА О МАМЕ

Я верю, смерти нет,
Но есть тревога.
Нет человека, что не согрешит.
Я о тебе молюсь, прошу у Бога,
Прошу покоя для твоей души.

И верю я
В неведомые дали,
Где не считают ночи и года,
Где не бывает никакой печали
И никакой болезни никогда,

Где никакие страсти не бушуют.
«Поправший смерть, спаси и разреши
От всяких уз рабу Твою», – прошу я…
Прошу покоя для твоей души.

И жизнь моя коротенькая длится,
Тревогу повторяя наизусть –
Хотел я научить тебя молиться,
Но только сам никак не научусь.

У ИКОНЫ ПОКРОВА БОГОРОДИЦЫ

Войду я в Божий храм
В бездомный день печали.

И в строгой тишине
Затеплю я свечу.

Во мне так много слов,
Что сны мои устали.

Во мне так много слов,
Что просто помолчу.

Как суетно живу!
Легки мои реченья.

Обиды и суды
Творю я сгоряча.

Обдержит душу тьма,
Лишает утешенья.

Молчи, моя печаль.
Согрей меня, свеча.

ИЗ ЕККЛЕСИАСТА

Всё никчёмно – нет пользы в трудах.
И ворчлива судьба, как старуха,–
Множим грех,
возвращаемся в прах...
Суета и томление духа.

Всё никчёмно – всё было в веках.
Не насытить ни зренья, ни слуха.
Жаждем сути.
Живём впопыхах.
Суета и томление духа.

Но печальные мысли отринь
И оставь состязанье гордынь,–
Весели свою кровь медовухой.

Взыщет Бог – будет время Суда.
Помни это.
А всё – суета...
Суета и томление духа.

БОГАЧ И ЛАЗАРЬ

Как пышно его хоронили –
Воздали уму и труду!
Весь город рыдал на могиле,
А он оказался в аду.

Другой – неизвестный и нищий –
Оставил неласковый край
Почти незаметно. С кладбища
Пошёл беспрепятственно в рай.

В чём дело?! Совсем не в погосте,
Не в том, как помпезен обряд,
Какие высокие гости
Прощание благословят.

Совсем и не в том, чтобы нищим
Лежать, отдыхая от зла,
Питаясь остатками пищи,
Что бросят с чужого стола.

Что в сердце твоём сохранилось?
Хотя бы чуть-чуть естества?
А с ним, может, детская милость
И детской надежды слова?

Какие надгробные речи!–
Почёт! И у всех на виду!
Венки и салюты, и свечи!
А он оказался в аду.

***

Слово «русский» запретно, поэтому честно и сладко, -
Чем настойчивей время твердит свою грозную месть,
Что нет русской души, нет ее непосильной загадки,
Что нет счастья для русской судьбы, -
тем верней они есть.

Тем вернее, что время боится, лукавит, морочит
И, легко раздражаясь, клянет молчаливый народ,
И усердно скрывает под спудом египетской ночи
Вечность русского неба и русского утра приход.

Встанем, братья по слову запретному, справимся с ложью.
И помыслим о горнем. И вспомним знаменья святынь,
Что Отечество наше – Престола Господня подножье.
И о нем во спасение душ поревнуем.
Аминь.

***

Храм, исповедь, тропарь, моленье,
Врачует дух Благая Весть.
И всем векам и поколеньям
Исход из тьмы аптечной есть.

Умрёшь – уйдёшь в миры иные,
Но вновь разбудит Русь звонарь.
Душа очнётся: литургия,
Молитва, исповедь, тропарь.

Христос Воскрес!

В моей душе – то празднует гордыня,
То вкрадчивая зависть говорит,
То искренность покорна, как рабыня,
Нелепым вспышкам гнева и обид –

И алчет благ земных. А благостыня,
Как непосильный труд, меня страшит.
Дерзание бесплодно, как пустыня.
Ревнива память. И лукавит стыд.

Ум предается вздорным пересудам,
Самодержавным сумракам словес.
Молись, моя душа!.. И ниоткуда

Приходит вера в свет иных Небес,
Спасает вера в Благодать и Чудо.
Христос воскрес! Воистину воскрес!

Вербное. Колебание сердец.

Столько людей на обедне бывает не часто –
С ними вместе молиться
Кротко вошла весна.
О колебании сердца хочет сказать пастырь.
Но в гуле сердец речь его почти не слышна.

Храм нетерпеливо весенним праздником дышит.
Могут толкнуть в спину.
Каждый друг другом любим.
Веточку вербы стараюсь держать я повыше.
Ныне к спасению близок Иерусалим.