|
Проповедь
свт. Фаддея (Успенского) на Рождество Пресвятой Богородицы.
Восприятие
Богом естества человеческого от самого человечества падшего – это дело, более
дивное, чем создание нового человека силою всемогущества Божия. Это чудо из
чудес. Чтобы соединить с Собою падшее естество человеческое, нужно было его
для того предочистить. Еще ветхозаветные люди вопрошали с недоумением: ''Кто
родится чистым от нечистого? ни один'' (Иов. 14, 4), ибо они сознавали вместе
с Давидом: ''В беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя '' (Пс.
50). Если земля должна по грехопадении произращать человеку, трудившемуся над
нею в поте лица, тернии и волчцы, то это было знамением того, что и в душах
людей после того, как посеяно семя греха и заглушено семя добра, при всех
усилиях человека будут произрастать тернии греха и страстей, семя же добра
будет возрастать редко, и не будет иметь надлежащей силы. Все попытки
человечества произвести из своей среды людей святых, которые блистали бы
образом и подобием Божиим, оставались тщетными. Человечество сделалось по
падении неплодным для святости и не могло само восстановить в себе образ и
подобие Божие, от которых остались в душах людей как бы только малые искры,
легко угасавшие. Только Бог, верховный Домовладыка, соблюдал в человечестве
остатки добра, накоплял их в душах человеческих. Только Он ''делатель мыслей
наших и насадитель душ наших'' мог ''неплодну землю благоплодну показати,
древле сухую – родовиту, благогласну, бразду плодоносну'' (Канон праздника
Рождества Богородицы, песнь 8-я). Как накоплялось в человечестве зло, так
собирал, накоплял Бог и добро... Не могли о подобном накоплении заботиться
сами люди, все мысли и помышления которых были зло во всякое время, от юности
(Быт. 6, 5; 8, 21). Если и заботились, болели сердцем о сохранении добра в
людях немногие праведники, то они видели свое бессилие сохранить его:
''Почему путь нечестивых благоуспешен? Ты насадил их, и они укоренились''
(Иер. 12, 1-2). ''Доколе, Господи?'' – могли только они вопрошать в горечи
душ, но сделать других праведными не могли. Сам Бог собирал эти остатки добра
в роде избранных Своих, берег ''корень святый'' в человечестве (Ис. 6, 13;
Рим. 11, 16), из которого могло бы со временем возрасти спасение Божие миру.
''Возносяй воду на облацех и даяй дождь'' (Там же), собирал святые помышления
в избранных Своих, сгущал их в облака праведности, проливал на человечество
дождь благодати Своей и питал и поддерживал корень святой в человечестве.
Должны были пройти многие века, тысячелетия, пока совершалось это накопление.
Скоро ли из невидимых паров и малых капель образуется беспредельное море?
Ведь жизнь Божественная должна была наполнить всю землю, как воды наполняют
море (Ис. 11, 9). И все море святых помышлений должно было вместиться в
Богоматерь, чтобы Она явила в Себе всю святость, какая была собрана в
ветхозаветном человечестве, превосходя святостью самое ''святое святых''
ветхозаветного храма. Конечно, Она не могла Сама сделаться источником
святости, ибо Единый Источник ее – Всесвятый Бог, но Она должна была явить в
Себе наибольшую восприимчивость к святости, стать наиболее удобовместимым для
нее сосудом, явить наибольшую способность к благодатному единению с Богом. Бог
хотел бы всегда в изобилии давать Свою благодать людям, но воспринимать ее
могут лишь избранники Божии и в малых мерах. Богоматерь должна была сделаться
по преимуществу Благодатною (Лк. 1, 28), более всех прочих людей способною
вмещать благодать, более всех готовою сказать: ''Се, Раба Господня, буди Ми
по глаголу Твоему '', как и сказала Она Архангелу, принимая благую весть о
воплощении от Нее Бога Слова (Лк. 1, 38). Вот в чем радость нынешнего праздника:
нашел Бог после многовекового попечения в роде человеческом Ту, Которая
явилась белоснежною лилией чистоты среди терния страстей человеческих. Обрел
наконец Ту, Которая могла носить Его в Себе, обрел Себе Жилище в людях
падших... Отныне многовековое духовное неплодство человечества разрешается:
''от неплодного бо корене сад живописен израсти нам Матерь Свою, иже чудес
Бог и ненадеющихся надежда'' (Стихиры праздника Рождества Богородицы). Но
радуясь о том, что днесь начало нашего спасения, должны мы позаботиться,
чтобы начало сие для всех людей было началом и для нас, чтобы всемирная
радость сделалась и нашей, чтобы сделались причастными общему спасению и наши
неплодные для добра души. Если из корня дерева сами собою поднимаются побеги,
то из сердца человека, как существа свободного, могут они подняться только
при добровольном согласии самого человека и привиться к плодоносному Корню,
Христу. Первое
средство для такого привития есть вера. Она насаждена уже в наших душах
Творцом при самом создании. От природы душа наша влечется к Богу, как железо
к магниту, дерево к солнцу. Подобное влечется к подобному, Богоподобное к
своему первообразу, Богу. Сами по себе мы не могли бы в себе обрести веру,
она – дар Божий (Еф. 2, 8). Но от нас зависит оживлять веру в сердце,
поддерживать тлеющие в душе искры ее от угасания. Эти искры могут то
вспыхивать, то угасать, то разгораться в яркое пламя, то совсем меркнуть,
смотря по тому, питается ли вера в душе человека, дает ли он входить в душу
мыслям и чувствам, веру питающим, навеваемым и окружающей природой, которая
неумолчно вещает о Боге; и совестью, в которой слышится неумолчный голос
Божий; и Евангелием, в котором наиболее явственно отпечатлены следы
спасительного хождения в мире Бога воплотившегося. Или человек пламень веры
заливает, как огонь водою, непрестанным течением страстей житейских,
отуманивающих око ума, чтобы видя – не видеть; заглушающих голос совести,
чтобы слыша – на слышать; ожесточающих самое сердце, чтобы не обратиться ко
Христу Исцелителю. По-видимому, привиться к ''корню святому'' человек мог бы
делами добродетели. Но ведь он потерял способность к истинной добродетели по
падении. Язычники, порабощенные страстями, ходили своими путями, и
добродетель, как остатки утраченного богоподобия, вспыхивала в них лишь
подобно искрам, скоро потухавшим, или подобно огням обманчивым. В
народе еврейском была законная праведность, но эта ''собственная
праведность'' (Рим. 10, 3), поскольку она не коренилась в богодарованной
вере, многих не приводила к спасению, а отводила от него. Дела добродетели
могут потерять свою цену, если проистекают не из доброго источника. В
доброделании своем люди так часто руководствовались себялюбивым страхом
наказания или ожиданием от Бога чисто земных наград, а не любовию к Нему, произраставшей
из веры. Приближаясь ко Христу устами, делами внешней праведности, они были
далеки от Него сердцем. Да и как могла любовь возрасти в сердцах, исполненных
себялюбия? Только в сердцах, очищенных от себялюбия с его страстями, мог
появиться и распуститься лучший из всех цветов добродетели – цвет любви.
Делами внешней праведности человек очищал только внешность сосуда сердца
своего, исполненного всякой нечистью страстей (Мф. 23, 25-28). Ни
''естественная'' добродетель язычников (Рим. 2, 14), ни законная праведность
народа еврейского не давали людям привиться к корню святому праведности
Божией. Оставалось одно средство для человека падшего – очистительное
покаяние, с призыва к которому и начали свою проповедь Предтеча Христов и Сам
Христос. Окаявая себя с мучительною болью сердца, уже не захочет человек
возвращаться к худым делам своим. Впрочем, сама по себе покаянная печаль не
может спасти человека, потому что легко переходит в убийственное уныние.
''Печаль по Бозе'' должна соединяться с верою в Него, а вера, подобно лучам
солнца, вливает в душу свет и теплоту, живит сердце. Из покаянной веры легко
зарождается и любовь, которая, вселившись в сердце, делает человека способным
на всякие подвиги ради Бога и добра. Добрые дела, проистекающие из любви, получают
великую цену в очах Божиих. Лепта вдовицы, принесенная в жертву Богу от
усердия любви, ценна в очах Божиих более, чем великие, по-видимому, дела
человеческие, любовию не согретые. Прославляя
Рождество Пречистой Богоматери, разрешившее от неплодства ее родителей, мы
должны стремиться к разрешению от неплодства душ наших, чтобы нам не устами
только восхвалять преславное Рождество Божией Матери, но и на деле стараться
не в себя, а в Бога богатеть, принося плод святости и жизни вечной. Мы должны
молить Богоматерь, чтобы помогла Она нам избавиться от духовного неплодия, от
ежедневного сеяния дел смерти духовной, и как Сама Она постоянно слагала
словеса (Лк. 2, 19) жизни в сердце Своем, так насадила бы в наши сердца
семена слова Божия, которые, возрастая, давали плод, если не в сто,
шестьдесят, тридцать крат (Мф. 13, 8), то хотя бы настолько, чтобы нам
избавиться от голода и жажды духовной, которые будут мучить и палить нас, как
пламя геенны (Лк. 16, 24). |
