История становления Православия в Коми крае

Глава 1. Стефан Пермский и начало христианизации.

1.1. Пермь Вычегодская и русские княжества в XI - XIV веках.

В древнерусских источниках предков коми (зырян) называют пермью или пермянами. По данным археологов в XIII-XIV веках пермяне (Пермь Вычегодская) заселяли об-ширную территорию по нижней и средней Вычегде (западная граница расселения находилась в районе вычегодского устья, а восточная – недалеко от современного Сык-тывкара), Выми, Сысолы, Лузы (Лузская Пермца), Виледи (Вилегодская Пермца), Вашке и верхней Пинеге. Локальные группы пермян существовали в верховьях Юга и Ваги. На юго-западе пермяне занимали верховья Камы и Вятки с притоками Коброй, Леткой и Моломой [1].
Население этого огромного лесного края было очень немногочисленным. Небольшие открытые поселения из нескольких дворов располагались на высоких берегах рек. Известны укрепленные рвом и земляным валом с частоколом городища, расположенные на мысах рек. Эти городища имели постоянное населения (раскопки выявили остатки жилых, хозяйственных и производственных построек), но в случае военной опасности в них укрывалось и жители соседних селищ.
В это время уже можно говорить о распаде родового строя, складывании восьми территориально-племенных объединений (вычегодцы, вымичи, сысоличи, удорцы, лузские пермяне и другие) [2]. Основу социальной организации составляла большая патриархаль-ная семья, сообща владевшая землею и промысловыми угодьями. Безусловно, происходило социальное расслоение, выделение группы родоплеменной знати. Но у пермян не было военно-племенных союзов во главе с вождями – прообраза раннефеодальных государств. Не было и крупных укрепленных торгово-ремесленных поселений – протогородских центров.
Основным занятием пермян были охота и рыболовство. Но археологические материалы свидетельствуют о том, что уже в XI-XII веках они занимались земледелием и скотоводством. У пермян были развиты кузнечное и бронзолитейное, керамическое, кожевенное, косторезное, столярное производства. Важную роль в экономике издавна играли обмен и торговля, прежде всего с соседними северными русскими землями и Волжской Булгарией [3].
Дохристианские верования пермян представляли из себя сложную систему, основанную на представлении о делении мира на земной и «иной» и возможности контактов между ними с помощью магических действий и посредников-жрецов («волхвов», «кудесников»). Последние играли большую роль в жизни пермского социума, составляя немногочисленный, но очень влиятельный его слой.
Пермяне одушевляли живую и неживую природу. Биограф Стефана Пермского Епифаний Премудрый устами «могущественного кудесника» Пама отмечает, что у пермян «много богов, много помощников, много защитников» - духов-хозяев, которые «дают улов, и все, что в водах, и что в воздухе, и что в болотах, и в дубравах, и в борах, и на лугах,… и в окружающих пашню, и прочих лесах, и все, что на деревьях, белки, или соболи, или куницы, или рыси, и прочее, что мы ловим». Почитались и духи предков, способные оказывать влияние на земную жизнь.
Епифаний называет пермян «идолопоклонниками», сообщает о многочисленных идолах-кумирах. Идолы эти, олицетворявшие «иной мир», были и «домовыми» (покровителями семьи), и «родовыми» (охранителями рода): среди них «и большие, и меньшие, а также средние… Одним из них редко кто молился и малую честь воздавали, а другим многие, и не только ближние, но и из дальних погостов. А есть у них и такие кумиры, к которым издалека приходили и из дальних мест поминки приносили» - «соболи, или куницы, или горностаи, или бобры, или лисицы, или медведи, или рыси, или ласки, или белки… золото, или серебро, или медь, или железо, или олово» [4]. Идолы ставились в святилищах («кумирнях») – это и небольшие семейные святилища, и места, почитавшиеся большими группами пермян. Такие святилища, наряду с идолами, могли включать и священные деревья, рощи, камни (по сути те же идолы, только неантропоморфные).
У пермян были давние и весьма тесные контакты со своими славянскими соседями, что хорошо прослеживается как в материальной, так и в духовной культуре. Как уже упоминалось, между северными русскими и пермянами издавна существовали торговые отношения. Из Пермского края на Русь уходили очень ценимые в Европе меха, а привозились в основном украшения, изделия из металлов. Весьма вероятно, что уже в конце XII века начинается переселение русских из Северо-Западной Руси на земли пермян в бассейне реки Лузы (мирная крестьянская колонизация), что со временем привело к складыванию в этом районе смешанного финно-славянского населения.
Однако мирными контактами дело не ограничивалось. В Пермь приходят русские воинские отряды, имеющие целью насильственный сбор пушной дани с местного населения. В древнейшем из дошедших до нас русском летописном своде «Повесть временных лет» указывается, что Пермь и Печора «дань дают Руси». Первыми сюда проникают новгородцы – самые ранние известия об их походах относятся к XI веку. Причем уже в это время новгородские отряды доходили до Печоры, Урала и Югры (Приобья, заселенного ханты и манси). Они предпочитали идти северным путем, через нижнюю Двину и Мезень, обходя владения ростово-суздальских князей на Ваге, Сухоне и Белом озере. Путь по Сухоне был короче и удобнее, и новгородцы им тоже пользовались, но он был опасен, поскольку здесь приходилось постоянно вступать в стычки с отрядами суздальцев.
Местное население часто оказывало сопротивление непрошеным гостям. Летописи неоднократно сообщали о потерях, которые несли новгородцы в дальних походах в Заволочье, на Печору и в Югру. И все же хорошо организованные, состоящие из опытных воинов новгородские отряды заставляли подчиниться малочисленное не объединенное в союзы население северных земель.
В XI-XII веках походы за данью можно считать эпизодическими, осуществлявшимися по собственной инициативе частными лицами. Но с конца XII века они принимают государственный характер и осуществляются систематически. В договорах с князьями Новгород включает Пермь, Печору и Югру в число «волостей новгородских» (первый известный нам такой договор относится к 1264 году). Именно в это время на Выми появляются первые русские укрепленные поселения - опорные пункты сборщиков дани (Пожегское городище), однако археологические материалы не позволяют однозначно ответить на вопрос, чьими они были – новгородскими или ростово-суздальскими [5].
Ростово-Суздальское (позднее – Владимиро-Суздальское) не ограничивалось тем, что перекрыло путь новгородцам через свои земли, но и само активно колонизировало северный край. Первый известный нам поход суздальцев в Заволочье относится к 1166 году. Ростово-суздальские князья закрепляют за собой нижнюю Сухону и Юг, построив в 1178 году при слиянии этих рек на месте чудского городища крепость Гледен, рядом с которым вскоре появился Троице-Гледенский монастырь. Несколько позже недалеко от Гледена на высоком берегу Сухоны, при Черном Прилуке, была заложена небольшая крепость Устюг, со временем ставшая основным ростовским городом в северных землях. В 1212 году в Устюге появился первый монастырь – Михайло –Архангельский.
Устюг находился на самой границе с Пермью Вычегодской. Фактически уже в конце XII века часть пермских земель вошла в состав Ростово-Суздальского княжества, а на соседних землях, предположительно по нижней Вычегде, Сысоле и Лузе, из Устюга начинает взиматься дань (о «пермских данях» начала XIII века упоминается в Вычегодско-Вымской летописи). В 1207 году Ростов выделился в самостоятельное княжество, а земли по средней Сухоне и Югу с центром в Гледене и Устюге составили северную его часть, оторванную от собственно ростовской земли. К Ростову переходят и «дани пермские». Соперничество Ростова и Новгорода по-прежнему выливалось в постоянные военные столкновения, шедшие с переменным успехом [6].
С усилением в XIV веке Москвы и закреплением великого княжения за московскими князьями в сферу ее влияния попадает и Ростовское княжество. В 1363 году великий князь Дмитрий Иванович (будущий Донской) вмешивается в конфликт ростовского князя Константина Васильевича и его племянника Андрея Федоровича, поддержав последнего. Московская рать направилась в Ростов, где правил Константин Васильевич и «взя от того Ростов и Устюг и пермские места устюгские». В 1364 году Константин Васильевич «съехал жити на Устюг». Так обширная северная часть Ростовского княжества стала удельным Устюжские княжеством, включавшим и «пермские места устюжские». Устюжские удел просуществовал до 1474 года, однако устюжские князья всегда были полностью зависимы от великого князя Московского и верно ему служили.
Москва уверенно диктовала свою волю и Новгороду, вмешиваясь в его дела по сбору дани в пермских и печорских землях. В 1332 году великий князь Иван Калита по возвращении из Орды «взверже гнев на Новгород, прося у них серебра закамьского», поскольку новгородцы не платили дань ордынцам со своих доходов в Прикамье и Припечорье. Дело дошло до военного конфликта, и в итоге Иван Калита заставил-таки новгородцев подчиниться [7]. Формально великий князь Московский не собирал дань в Перми Вычегодской. Однако, по-видимому, в XIV веке немалая часть дани, собираемой в этих краях устюжанами и новгородцами, доставалась Москве. Епифаний вкладывает в уста пермского жреца Пама такие слова: «Из Москвы может ли быть что-либо хорошее для нас? Не оттуда ли у нас тягости, тяжелые дани, насилия, управители, чиновники и приставники?» [8]. Но, несомненно, большая часть Перми Вычегодской не входила ни в одно административно-территориальное образование, не имела постоянной княжеской администрации, и великий князь был заинтересован в том, чтобы закрепить за Москвой эти богатейшие северные земли и полностью взять их под свою руку.
Разнообразные интенсивные контакты с русскими не оказывали, однако, существен-ного влияния на верования пермян. Несомненно, многие из них были знакомы с внешней, обрядовой стороной христианства. Наверное, были среди них и крещеные – например, из числа тех, кто постоянно жил или бывал в Устюге, жил рядом с русскими поселениями в Перми Вычегодской или в районах со смешанным населением, поддерживал с русскими торговые контакты (ибо военные экспедиции и сбор дани вряд ли могли вызвать интерес к верованиям русских, скорее уж, наоборот, отвращали от христианства как религии захватчиков и угнетателей). Сказывался и языковый барьер. Проповедников же, ставивших целью христианское просвещение пермян, не было. Первым из них суждено было стать одному из крупнейших деятелей Русской Православной Церкви св.Стефану Пермскому. С него и начинается история Православия в Коми крае.

1.2. Миссионерский поход Стефана Пермского.

Время рождения Стефана – 40-е годы XIV века (точная дата неизвестна). Вот что сообщает о его происхождении Епифаний Премудрый: «Этот преподобный отец наш Стефан был родом русин, из народа славянского, из северной страны, называемой Двинскою, из города именуемого Устюг, сын видных родителей – некоего христолюбивого мужа, верного христианина по имени Симон, одного из клириков великой соборной церкви Святой Богородицы, что на Устюге, и матери, тоже христианки, называемой Мария» [9].
Соборная церковь Успения пресвятой Богородицы, в клире которой состоял отец Стефана Симеон, была одной из старейших в Устюге. Деревянная церковь была освящена владыкой Ростовским Тарасием в 1290 году. В этом храме и был крещен Стефан [10].
Задолго до рождения Стефана «святый блаженный Христа ради юродивый Прокопий устюжский чюдотворец», встретив Марию, тогда трехлетнюю девочку, предсказал: «Сия отроковица Мария грядет мати Стефана, епископа Пермского учителя» [11]. Это пророчество, без сомнения, было известно Стефану от его родителей. Оно предопределило жизненный путь воспитанного в христианских традициях юноши – путь миссионерства. Предопределено было и направление миссионерской деятельности – Пермь Вычегодская.
«Пермский мир» был хорошо знаком Стефану с детства – Устюг находился на границе с Пермью Вычегодской, пермяне, несомненно, бывали в городе. Наверное, были и такие, кто жил в нем постоянно. В Устюге бытовала легенда, что мать Стефана Мария была крещеной пермянкой, дочерью пермского торговца Дзебаса. Впрочем, есть и другая версия – в раннем списке XVI века «Жития Прокопия Устюжского» отцом Марии назван кузнец Иван Секирин [12]. Однако несомненно то, что Стефан с детства в совершенстве владел пермским языком – об этом определенно говорит Епифаний. Без знания языка он не смог бы создать пермскую азбуку и перевести богослужебные книги на пермский язык.
По традиции того времени сыновей клириков готовили к священнической стезе и обучали в школах при церкви. Стефан же готовился не просто к священству, а к предсказанному ему пути миссионера. Епифаний Премудрый отмечал исключительную прилежность Стефана в учении: «К детям играющим не присоединялся; попусту время тратящих, напраслиной занимающихся и к тщетному стремящихся не слушал; не ходил к ним в дома, и от всех детских обычаев, нравов и игр уклонялся, и только в славословии упражнялся, грамоту осваивал и изучению всяких книг предавался». Стефан «грамоту вскоре всю и выучил, примерно за один год, и стал канонархом, а затем и чтецом в соборной церкви», «научился в городе Устюге всему искусству грамматики и книжному делу» [13].
В середине 60-х годов XIV века «отроком юным» Стефан предпринимает следующий шаг на пути к миссионерскому служению. Он принимает монашеский постриг, но не в одном из двух старинных устюжских мужских монастырей, а в ростовском монастыре св. Григория Богослова, «называемом Затвор, близ епископского двора». Монашеский постриг совершил игумен Максим Калина. В иночестве Стефан сохранил свое крещальное имя.
Ростов – центр епархии, в которую входил и Устюг, резиденция правящего архиерея. Но не этим был определен выбор Стефана. Григорие-Богословский монастырь – один из крупнейших центров книжности того времени, обитель «старцев многомудрых». «Здесь затворялись или уединялись иноки, которые с монашескими подвигами соединяли искание богословской учености. Выходит, это была братская академия» [14]. Стефан шел в Затвор для духовного совершенствования, продолжения обучения.
Стефан провел в монастыре св. Григория Богослова 14 лет. Здесь он познакомился со своим будущим биографом Епифанием, вероятно, в Ростове же впервые встретился с Сергием Радонежским. Он беседовал со «старцами многомудрыми», прилежно изучал Св. Писание и «внешнюю философию» (элементы светских наук), греческий язык. За годы, проведенные в Затворе, Стефан стал одним из самых образованных людей своего време-ни. Причем образование его было многообразным – и богословским, и светским. Пребы-вание в монастыре, традиции монашеского жительства оказали огромное влияние и на духовный мир Стефана, укрепив его в стремлении к миссионерской деятельности.
В Ростове же Стефан свершил дело совершенно необычное – создал пермскую азбуку. Создание пермской письменности теснейшим образом связано с миссионерскими задачами, и в то же время имело и огромное самостоятельное значение. Это подчеркивал и Епифаний, когда писал, что Стефан «не только ведь святым крещением просветил, но и грамоте сподобил он их, и книжный разум даровал им, и письменность дал» [15]. Отметим и такое важнейшее последствие создания пермской письменности: «Стефан-создатель зырянской письменности – явление совершенно исключительное. Он не пожелал соединить дело крещения язычников с их обрусением. Не пожелал и идти к ним со славянской литургией, разъясняемой проповедью на родном языке. Он сделал для зырян то, что Кирилл и Мефодий – для всего славянства» [16].
Создание Стефаном пермской азбуки относится примерно к 1372 году [17]. Затем еще несколько лет он переводил на пермский язык богослужебные книги (несомненно, свою переводческую деятельность он продолжил и в Перми). На этот духовный подвиг Стефан должен был получить благословение главы церкви митрополита Алексия Московского: ведь он собирался переводить богослужебные книги на язык нехристианского народа.
Завершение работы над созданием пермской письменности примерно совпадает с поставлением Стефана «за большую его добродетель» в диаконы. Совершено оно было епископом Арсением Ростовским, влиятельным покровителем Стефана [18]. «А вскоре затем, по преставлении митрополита Алексия, повелением его наместника по имени Михаил, а по прозванию Митяй», т.е. в период с февраля 1378 по июнь 1379 года, епископ Коломенским Герасимом Стефан был рукоположен в пресвитера. Вероятно, священнический сан Стефан принял в Москве (в Ростове его рукоположил бы владыка Арсений), куда приехал готовиться к миссионерскому походу [19]. Ему в то время было около сорока лет, что давало возможность начать миссионерскую деятельность (в юные годы она не допускалась).
Через несколько месяцев именно к епископу Герасиму Коломенскому, «бывшему наместником на Москве» (т.е. во второй половине 1379 года, когда Михаил-Митяй отправился на поставление в Константинополь) пришел Стефан за благословением на миссионерский поход. «Епископ Герасим же… весьма удивился и сильно поразился его благочестивому предложению и доброму дерзновению. И долго побеседовав с ним о полезном для души и, собираясь его отпустить, взял его, ввел в святую церковь, и, сотворив молитву и знаменовав его честным воздвигальным крестом, благословил его, отпуская его» [20].
Стефан не случайно обратился за благословением не к ростовскому епископу, а к старшему из архиереев, заменявшему отсутствующего митрополита. Стефан, «миссионер, отдавший свою жизнь на обращение языческого народа», стоит «несколько особняком от широкой исторической традиции» [21]. Стефан – вовсе не единственный проповедник христианства среди язычников. Однако для XIV века более характерен другой путь христианизации – монастырская колонизация. «По мере развития иночества в отдаленных пределах Русской земли насаждалась там и вера Христова, … от одной обители произрастали другие, и вместе пролагались новые пути для приведения язычников к единому Царству Божию, возникали понемногу в окрестностях монастырей отдельные храмы, являлись священники – новые просветители неверных» [22]. Такими основателями северных обителей и одновременно миссионерами преподобные Сергий и Герман Валаамские, Арсений Коневский, Кирилл Челмогорский, Лазарь Мурманский, Олонецкий и другие.
Стефан – первый, кто выбрал иной путь, - Апостольского служения (в летописном рассказе о деяниях Стефана он так и именуется – «новый апостол») [23]. На Апостольское служение мог благословить только глава церкви. Стефан шел к пермянам как представитель всей Русской Православной Церкви, а не только Ростовской епархии.
И в политическом смысле поход Стефана никак не мог считаться внутренним делом ростовских или устюжских князей. Епифаний не сообщает о встрече Стефана и великого князя Дмитрия Ивановича, но в рассказе о поставлении в епископа отмечает, что Дмитрий Московский «хорошо его знал и любил его издавна» [24]. Это значит, что они были знакомы до похода. Стефан обратился за поддержкой к Дмитрию Ивановичу не как к московскому, а как к великому князю, собирателю и защитнику Руси (пройдет всего год, и русские и татары сойдутся на Куликовом поле). Несомненно, Дмитрий Иванович поддержал Стефана и, вероятно, снабдил его охранными грамотами. Таким образом, миссионерский поход Стефана с точки зрения политической – не эпизод в борьбе княжеств за сферы влияния, но звено в деле строительства нового государства, собираемого под рукой Москвы.
В конце 1379 или, скорее всего, в начале 1380 года Стефан, «взяв с собой мощи святых, антиминсы, и прочее потребное, что нужно для освящения святой церкви, и святое миро, и освященное масло, и иное такого рода необходимое», отправился в Пермскую землю. Путь его пролегал из родного Устюга, поскольку «для всякого, желающего отправиться в Пермскую землю, удобен путь от города Устюга рекой Вычегдой вверх, пока она не войдет в самую Пермь» [25]. В селении Пырос (в районе современного города Котлас) в устье Вычегды Стефаном, по преданию, была поставлена первая церковь – она отмечала «вход» в Пермь Вычегодскую. В первое время район миссионерской деятельности Стефана ограничивался нижней Вычегдой и рекой Виледь, впадающей в Вычегду недалеко от ее устья [26]. Это были районы, граничащие с русскими землями (а, возможно, со смешанным русско-пермским населением), где жители-пермяне в какой-то мере были знакомы с христианством. Проповедь Стефана была успешной и надолго он здесь не задержался.
В 1380 году Стефан поднялся по Вычегде до устья Выми, где и обосновался – «келью и дом молитвенный построил себе» [27]. Место для резиденции было выбрано очень удачно: при слиянии двух крупных рек, в самом центре Перми Вычегодской. В Усть-Выми Стефан «поспешил заложить святую церковь Божию», символично поименованную Благовещенской (ибо Благовещение – «начало нашего спасения»). Это единственный храм, о котором подробно рассказывает Епифаний: «освятил ее по совершении исполнения освящением великим, сотворил ее высокой и хорошей, устроил ее прекрасной и красивой, нарядил ее по-настоящему чудно и дивно, ибо она поистине дивна». Благовещенскому храму, по-видимому, заранее отводилась роль кафедрального собора, равно как и Усть-Выми – центра будущей епархии [28].
Стефан неустанно проповедовал слово Божие, и проповедь его давала плоды – число крестившихся пермян постепенно росло. Успеху Стефана способствовало то, что он проповедовал на родном для пермян языке. Одновременно он учил новокрещеных пермской грамоте, переводил на пермский язык книги, «и с той поры они сами учили друг друга грамоте и переписывая из книг в книгу, число книг умножали» [29]. Так в Перми Вычегодской росло число грамотных людей.
Стефану-проповеднику постоянно приходилось преодолевать противодействие жреческой верхушки – наиболее упорных защитников старой веры. Стефан неоднократно вступал с ними в спор и «всех их благодаря своему умению переспоривал, хотя и много они препирались. Хоть и великое состязание между ними было, но все они были переспорены. Ибо он, указывая, пересказывал им, многие слова святых книг, Ветхого и Нового заветов, и, одолевая ими, посрамлял их». Епифаний рассказывает о знаменитом споре Стефана с «главным среди волхвов» Памом-сотником, коего «издавна некрещеные пермяне чтили больше прочих чудотворцев, называя его своим наставником и учителем», сопровождавшимся испытанием огнем и водой, и о победе Стефана [30]. Подобные победы оказывали огромное влияние на пермян, укрепляя авторитет Стефана как проповедника слова Божия.
Стефан без устали разрушал языческие святилища, понимая, сколь велика их роль в сохранении старой веры. Уже в самом начале своей деятельности Стефан, «сотворив молитву, после молитвы пошел в некое место, где находилась их главная кумирница, и попытался идолов их разрушить. И он опрокинул их алтари, а богов их разбил, и Божьей силой главную их кумирницу зажег». В другой раз он срубил священную березу, стоявшую неподалеку от его кельи в Усть-Выми. Это вызвало ярость идолопоклонников, угрожавших Стефану расправой. Но силой слова Стефан сумел отвести угрозу [31]. На пермян особенно подействовало то, что разрушение святилищ прошло для Стефана безнаказанно – для них это было доказательством силы христианского Бога. Обретя же учеников и последователей, Стефан уже вместе с ними разрушал кумирницы («и до основания он искоренял их. И ни одна из них этого не избежала»).
С ростом числа крещеных росла потребность в храмах, призванных стать оплотом веры, заменить языческие святилища. Одной из церквей, поставленных на месте бывших святилищ, по преданию, была Михайло-Архангельская в Усть-Выми – она была возведена там, где стояла срубленная Стефаном священная береза [32].
Первоначально храмов, поставленных Стефаном вместе с первыми крещеными пермянами, было немного, и все они, по-видимому, находились недалеко от Усть-Выми – основного района первоначальной проповеднической деятельности Стефана. Епифаний говорит, что, вослед за Благовещенской, Стефан поставил еще две церкви, но где – не указывает (скорее всего, одной из них как раз и была Михайло-Архангельская). Постепенно возводились храмы «по рекам и погостам», где жили крещеные пермяне.
Но для храмов нужны были священники. Стефан начал готовить священноцерковнослужителей из новокрещеных грамотных пермян, «тех из них, кто выучивал святые книги и в них разбирался». Сам Стефан, не будучи епископом, не мог рукополагать в священника. Но, возможно, наиболее подготовленных он направлял на поставление в Ростов или Москву [33]. Так закладывались основы Пермской церкви.
Очевидный успех проповеди Стефана не означает, что все пермяне были склонны принять крещение. Христианство не только отрицало всю прежнюю систему верований (чему в наибольшей степени сопротивлялись жрецы), языческое мировоззрение, но и изменяло многие стороны традиционных бытовых отношений, отрицало порядок, завещанный предками. Под влиянием «кудесников и волхвов» пермяне не раз угрожали Стефану (правда, многие из них, убежденные проповедью Стефана, позднее крестились). Сохранились народные предания о «чуди», «засыпавшей себя, чтобы не креститься». Поборники старой веры уходили в другие края: «а непохотел кто к святей вере быти, отиде на Удору и на Пенегу, с жоны и детьми свои». Посрамленный Стефаном Пам-сотник со своими сторонниками ушел за Урал и поселился на Оби [34].
Три года проповедовал Стефан на Вычегде и Выми, и за это время, как сообщает Епифаний», «крестил многих». Появились первые христианские общины, были возведены первые храмы. Христианство укрепляло свои позиции, и, в чем несомненная заслуга Стефана, совершало это мирным путем.

1.3. Образование Пермской епархии.

В 1383 году Стефан впервые за три года покинул Пермь Вычегодскую – он отправился в Москву просить для Перми епископа. «Да и как можно быть без епископа? Кто может столь дальний долгий путь проделать ради епископских дел, ради дел рук своих, для управления церковью, или чтобы ставить священников, попов, дьяконов и игуменов, или для освящения церкви, и ради множества прочих дел в тех местах, где случается потребность в епископе?» [35]. Присоединение пермских приходов к ближайшей Ростовской епархии не решило бы этих проблем – Ростов был ненамного ближе к Перми Вычегодской, чем Москва. Даже в Устюге ростовский епископ бывал считанные разы.
В том же 1383 году митрополитом Пименом в сослужении четырех епископов Стефан был рукоположен в епископа Пермского. Примечательно сообщение Патриаршей летописи: митрополитом Пименом в одно время были поставлены три епископа – Савва Сарский в Переяславле, Михаил Смоленский – в Костроме и Стефан Пермский – во Владимире (в поставлении принимали участие и оба новопоставленных епископа, а также епископ Ростовский Матфей Гречин), оттуда же и отпусти их» [36]. Тем самым Стефану была оказана особая почесть, подчеркнуто значения образования новой епархии – Владимир был древним стольным городом великих князей, считался центом митрополии (хотя сам митрополит давно жил в Москве).
Быстрота, с какой был решен вопрос о создании новой епархии, позволяет предположить, что оно было согласовано заранее, при условии, что проповедь Стефана окажется успешной. Несомненно, в обсуждении этого вопроса самое активное участие принимал великий князь Дмитрий Иванович Донской. И его слово было решающим, поскольку митрополит Пимен полностью зависел от великого князя (он совсем недавно был возвращен из заточенья на митрополичью кафедру).
Создание Пермской епархии было в интересах и митрополита, и великого князя. Митрополит Владимирский и Московский с созданием Пермской епархии расширял сферу своего влияния, укреплял авторитет митрополии, что было особенно важно в условиях, когда южнорусские земли с древним центром Киевом перешли под власть Литвы. Великий князь Дмитрий Иванович с помощью создания новой епархии во главе с человеком, преданным общерусской идее, надеялся нанести серьезный удар по претензиям на северные земли новгородцев и ростовцев, получить высокопоставленного союзника, поддерживающего его в сложных отношениях великокняжеской власти с церковными кругами.
В то время образование новых епархий было чрезвычайно редким: в XIV веке на территории Московской Руси, кроме Пермской, была образована всего одна епархия – Костромская [37]. Пермская епархия стала восемнадцатой в Московской митрополии. Во многом эта епархия была необычной. До сих пор не было епархии, полностью расположенной в северных землях. Пермская епархия была единственной неславянской. Она создавалась «авансом» - ведь к моменту создания в ней было всего несколько храмов, а среди населения значительную часть составляли (а, возможно, и преобладали) язычники.
В X – XIV веках границы епархий в основном совпадали с границами крупных княжеств, а сами епархии именовались по их столицам, епархиальным центрам [38]. А у Пермской епархии столицы …не было. Усть-Выми только предстояло ей стать – когда была образована епископия, она только формировалась как поселение.
Не было у епархии и четких границ. Пермь Вычегодская находилась в сферах влияния Новгорода, Ростова и Москвы, но ни в одно княжество не входило. Не было на ее территории и самостоятельного государственного образования. Епифаний, надо полагать, со слов Стефана перечисляет соседей Перми Вычегодской и дает ее краткое географическое описание, причем далеко не точное [39]. Но Пермская земля (этническая территория пермян) скорее идеальная, чем реальная территория епархии. Можно сказать, что Пермская епархия при Стефане – земля, на которой успешно проходила его миссионерская деятельность, жили крещеные пермяне, стояли первые храмы и монастыри, находившиеся под его пастырским попечением. К концу епископства Стефана в епархию входили земли на Виледи, нижней и средней Вычегде, заселенная часть Выми, нижняя и средняя Сысола.
«Через достаточное число дней по поставлении» Стефан Пермский «ушел назад в свою землю, будучи одарен князем и митрополитом, и боярами, и прочими христианскими людьми» [40]. Великий князь пожаловал епископа Пермского частью своих доходов с Перми Вычегодской, правом беспошлинной торговли и сбора в свою пользу пошлин с купцов, торгующих в Пермской земле, а также наделил его судебными привилегиями [41]. За владыкой Пермским была закреплена вотчина с центром в Усть-Выми, доходы с которой шли на содержание архиерейского дома.
Великокняжеские пожалования объясняются не только личной симпатией Дмитрия Донского к Стефану Пермскому. Необходимо было укрепить материальное положение нового архиерейского дома, практически лишенного традиционных источников доходов с приходов (их ведь было очень мало), с тем, чтобы создать нормальные условия для его деятельности. Подобная практика великокняжеских пожалований применялась и, например, при основании монастырей в малонаселенных северных землях.
Эти привилегии связаны и с особым статусом епархии. Дмитрий Иванович Донской наделил епископа Пермского правами великокняжеского представителя и управителя Пермского края. Стефан представлял в крае и церковь, и государство, совмещал в своей деятельности обязанности пастыря и светского администратора. Разумеется, такое совмещение было временной мерой, и с укреплением великокняжеской власти и вхождением Перми Вычегодской в состав Московского государства епископы Пермские постепенно освобождались от административно-государственного управления.
Для Стефана же по-прежнему главной оставалась пастырская деятельность. Став епископом, Стефан получил новые возможности – он, например, теперь мог рукополагать в священника. Епифаний сообщает о многообразии деятельности Стефана-епископа: «И приехав в свою епископию он вновь взялся за прежнее устроение, и свое обычное дело делал, и Слово Божие проповедовал с дерзновением, и беспрепятственно учил их, разыскивал и там и сям, не осталось ли где-нибудь некрещеных… И грамоте пермской учил их, и книги писал им, и святые церкви ставил им и освящал, иконами украшал и книгами наполнял, и монастыри устраивал, и в чернецы постригал, и анагностов-иподьяконов ставил» [42].
Стефан продолжал совершать миссионерские поездки, и не только на Вымь и Вычегду. Вероятно, уже ко времени епископства относится крещение им сысольских пермян. Легенды говорят, что Стефан проповедовал и на Удоре, и не без успеха [43]. Но все жу Удора – оплот язычества. – при Стефане крещена не была.
Однако теперь Стефан был не один, и круг его помощников постоянно расширялся. Кто-то, вероятно, приехал со Стефаном из Москвы, кто-то – из Устюга, через который пролегал его путь. Приезжали и позже. Новая епархия нуждалась не только в приходских священниках-миссионерах, но и в иконописцах, книжниках, монахах-устроителях и насельниках монастырей, опытных чиновниках. Среди них преобладали лица духовного звания, но были и миряне. Эта относительно немногочисленная группа, в основном обосновавшаяся в Усть-Выми, призвана была стать «корнем» епархии [44]. «Ствол» же и «ветви» ее – пермское духовенство и пермяне-прихожане. Стефан прилагал много усилий для укрепления епархиального клира наиболее подготовленными пермянами-христианами. Становясь приходскими священниками, они были призваны расширять зону миссионерской деятельности. Ведь относительно немногочисленные храмы были не только центрами приходов, но и опорными пунктами миссионерства.
Среди первых учеников Стефана были истинные подвижники. Один из них – преподобный Дмитрий Цылибинский, основатель Цылибинской Михайло-Архангельской пустыни на Вычегде, недалеко от Яренска. «Выкопав под храмом пещеру, пр.Дмитрий долгое время подвизался в ней в посте и молитве и выходил из нее только для совершения церковной службы и для проповеди слова Божия в окрестных селениях» [45].
Казалось бы, образование епархии, знаменующей начало иного качественного этапа в развитии христианства в Пермской земле, должно привести к смене языка богослужения с пермского на русский. Однако Стефан-епископ продолжал поощрять практику богослужения на родном для пермян языке – это намного усиливало эффект христианской проповеди. «И попы его на пермском языке служили обедню, заутреню и вечерню, по-пермски пели, и канонархи его по пермским книгам канонарили, и чтецы чтение читали пермской речью, певцы же всякое пение по-пермски возглашали» [46]. Пермская епархия была единственной в Московской митрополии, где повсеместно служили не на русском языке.
Центром миссионерской деятельности и управления епархией был Усть-Вымский владычный городок. Рядом с Благовещенской церковью, ставшей теперь кафедральным собором, была возведена «епискупия» - двор епископа и здание епархиального управления. Холм был окружен рвом и валом с деревянной стеной – мера совсем нелишняя в то беспокойное время [47]. Соседний холм был отведен под территорию древнейшего в крае Михайло-Архангельского монастыря. Рядом с храмом Михаила Архангела, ставшего домовой церковью епископа, был возведен еще один – Никольский, поставлены келии монастырской братии. При монастыре находился странноприимный дом, школа по подготовке священников из пермян, иконописная мастерская. Здесь переводились и переписывались на пермский язык книги, велось летописание. Иконописцем был и сам Стефан [48]. Продолжал он и работу по переводу богослужебных книг на пермский язык. Маленький монастырь стал крупным центром православной культуры, сыгравшим большую роль в распространении и укреплении христианства в Пермской земле.
Кроме Михайло-Архангельского, Стефаном Пермским и его учениками и сподвижниками были основаны еще несколько монастырей. Вычегодско-Вымская летопись связывает со Стефаном основание Богородицкого монастыря в Еренском городке (Яренске) и Афанасьевского в Вотчинском погосте на Сысоле [49]. Учеником Стефана пермянином Дмитрием была основана Михайло-Архангельская пустынь в Цылибе на Вычегде.
Народная память сохранила предание об основании владыкой Стефаном монастырей на средней Вычегде, месте погребения христианки Ульяны, бросившейся в воду, чтобы не попасть в плен к туну (колдуну) Кыски, и на месте печорского жилища наказанного Стефаном колдуна (в районе Троицко-Печорска) [50]. Другая версия основания Ульяновского монастыря следующая: «Есть свидетельства, что великий князь Дмитрий Иванович Донской передал Стефану из рук игуменьи Иулианы – сестры митрополита Алексия, основательницы Алексиевского женского монастыря в Москве, - икону Спасна Убрусе (Нерукотворный1 Спас). Той иконой был Алексий одарен в Константинополе при поставлении в митрополиты Киева и всея Руси (1354 г.) Стефан в честь этой иконы и ее хранительницы воздвиг на Вычегде Спасо-Иулиановский (Ульяновский) монастырь» [51].
Этим монастырям отводилась особая роль. Они не случайно основывались на границах епархии, а Спасский Ульяновский и Троицкий Печорский вообще за пределами этнической территории пермян. Монастыри были не только иноческими обителями, но и, как и приходские храмы, центрами миссионерства, «охраняли» подступы к христианскому миру.
Однако Спасский Ульяновский и Троицкий Печорский монастыри-пустыни, если и были основаны во времена епископства Стефана, почти сразу же были разрушены язычниками. Недолго просуществовал и Богородицкий Яренский монастырь – в 1389 году он был разрушен «пермянами идолопоклонниками» с Удоры и Пинеги [52].
Владыка Стефан Пермский и в делах, выходящих за рамки его епископских обязанностей, руководствовался пастырским долгом, и тем снискал уважение жителей края и укреплял позиции христианства. «Часто устраивал ведь он большое угощение многим странникам и гостям-пришельцам… всякому приходящему надо было прежде всего у него побывать и у него благословиться, у него поесть и попить». «И милостыню любил он подавать, странников принимать, нищих кормить и гостей угощать. Сколько раз, многократно лодьями хлеб привозя из Вологды в Пермь, все это он не тратил ни на что другое, даже на свое дело, но только на потребности странников, проходящих людей и всех прочих нуждающихся», - свидетельствует Епифаний [53].
В «Плаче пермских людей» о почившем святителе Епифаний устами пермян подчеркивал, что Стефан был ходатаем «перед Богом и перед людьми: Богу он молился о спасении душ наших, а перед князем о наших жалобах, о льготах и о нашей пользе ходатайствовал и промышлял. Перед боярами, начальниками, властями мира сего он был нашим горячим заступником, многократно избавлял нас от насилия и рабства, от чиновничьей продажи, и тяжкие дани облегчал нам» [54]. Как видим, владыка Стефан использовал свой авторитет у великого князя для защиты интересов жителей Пермского края, снижении дани и повинностей, ограждения от произвола чиновников (значит, в крае уже появляется великокняжеская администрация). По существу он способствовал «мягкому», без потрясений, вхождению края в состав Московского государства.
Приходилось владыке Стефану заниматься и организацией обороны края. Своих войск в Пермской епархии не было. Стефан обращался за помощью к устюжанам либо собирал для отпора местных жителей. Земли епархии постоянно тревожили набегами вогулы и вятчане [55]. Нередко в военные столкновения выливалось и сопротивление христианизации. В 1389 году «пермяне идолопоклонники» с Удоры и Пинеги напали на Еренский городок, Богородский монастырь «пожгли, пограбили, людей монастырских посекли». В 1392 году к Усть-Выми подошли вогулы, «а с ними Пан-сотник окаянный, но взять хорошо укрепленный городок не смогли, «а погосты около тех мест разорили». Ушли же они только тогда, когда узнали, что к Усть-Выми движется устюжский полк [56].
Сразу после образования Пермской епархии возник очень серьезный конфликт с Новгородом. Вычегодско-Вымская летопись сообщает, что в 1385 году «владыко новугородский разгневан бысть зело, како посмел Пимен митрополит дати епархия в Перме, в вотчине святей Софии и прислал дружинников воевати Пермскую епархию. Позвал владыко Стефан устюжан, им бы беречи Пермскую землю от разорения. Устюжане побили новугородцев под Чорной рекой под Солдором» (в районе современного Сольвычегодска) [57].
Скорее всего, речь идет не о «войне епархий», а о походе новгородцев, пытавшихся вернуть контроль над Пермью Вычегодской, «волостью новгородской». Архиепископ санкционировал поход потому, что, являясь одним из руководителей Новгорода, был кровно заинтересован в поступлении «пермских даней». Земли Перми Вычегодской в Новгородскую епархию («вотчину святой Софии») никогда не входили, но, являясь «волостью новгородской», платили Новгороду дань, часть которой («десятина») шла в казну владыки.
Показательно, что уже не в первый раз именно устюжская дружина выручили епископа Пермского. Устюг лишь формально был независимым, фактически же устюжские князья давно подчинялись великому князю и в данном случае выполняли его поручение по защите земель Пермской епархии.
Об этом конфликте не сообщают ни новгородские, ни устюжские летописцы, зато многие летописные своды содержат известие о грабительском походе новгородцев и двинян на Волгу в 1386 году. На обратном пути они пограбили вычегодские и устюжские земли. В декабре того же года великий князь Дмитрий Иванович выступил в поход на Новгород, чтобы покарать грабителей. Новгородцы решили сопротивляться, но, испугавшись силы великого князя (а с ним шли более 20 князей, в том числе и устюжский), при посредничестве архиепископа Новгородского Алексия заключили мир на условиях Дмитрия [58].
И в это же время, как сообщает Вычегодко-Вымская летопись, «поиде епискуп Стефан в Новгород, потому с Новугородом размирье. Стефан поклонился владыке и боярам новгородским, дабы дружинником новгородским не разорите впредь Пермскую земли и епархия Вычегодские земли беречи. Отпущен владыко Стефан от Новгорода с милостью и дарами» [59]. Во время пребывания в Новгороде, как полагают, владыкой Стефаном по просьбе архиепископа Алексия было составлено поучение против ереси «стригольников» (впрочем, не менее веские доводы высказываются и против авторства Стефана Пермского) [60].
Летописи не сообщают, в каком месяце Стефан Пермский ходил в Новгород [61]. Вероятно все же, что это произошло после похода великого князя – тогда будет понятна сговорчивость новгородцев. Важно, что поездка владыки Стефана в самом конце 1386 или начале 1387 года обеспечила безопасность епархии – новгородцы еще не раз воевали с Устюгом, но пермские земли больше не трогали [62].
За годы епископства Стефан Пермский как минимум три раза покидал епархию. О поездке в Новгород речь уже шла. В 1390 году он ездил в Москву, а оттуда вместе с митрополитом Киприаном и сопровождавшими его архиереями, - в Тверь для выполнения сложной миссии – отстранения от кафедры епископа тверского Евфимия Висленя и по-ставления нового епископа Арсения [63]. Во время этой поездки произошло незримое духовное общение – обмен приветствиями между Стефаном Пермским и Сергием Радонежским. Стефан, не имея возможности повидать Сергия, проходя вжали от обители, сотворил молитву и поклонился в сторону монастыря, сказав: «Мир тебе, духовный брате!». В это же время Сергий, встав из-за трапезы, произнес молитву и сказал: «Радуйся и ты, пастуше Христова стада, и мир Божий да пребывает с тобою!». После трапезы Сергий объяснил братии, что в это время Стефан проходил мимо обители, «поклонился Святей Троице и нас смиренных благословил» [64].
Последний раз владыка Стефан приезжал в Москву по делам епархии в 1396 году. Здесь он занемог и 26 апреля, окруженный учениками, тихо преставился. Стефан Перм-ский, «новый апостол», положен бысть на Москве в монастыре у святого Спаса, в застен-ке, в Спасе Милостивом» [65]. Храм Спаса на Бору в Кремле, в северном приделе которо-го был похоронен Стефан, - один из древнейших каменных храмов в Москве. Он служил усыпальницей неправивших членов великокняжеского дома. Такова честь, оказанная Сте-фану Пермскому по распоряжению сына Дмитрия Донского великого князя Василия Дмитриевича [66]. По роковому стечению обстоятельств в этом же году в Устюге сгорела церковь Успения Богородицы, где был крещен будущий «апостол зырян».
Уже в конце XIV – начале XV веков Стефан почитался в Перми как святитель. Рассказы о его деяниях передавались из уст в уста и стали народными преданиями. Некоторые из них уже в XV веке, при одном из последующих епископов Пермских, были зафиксированы в резных изображениях костяных накладок на посохе святителя [67].
Заслуги Стефана перед церковью и государством действительно велики. Христианизация при нем не была закончена, но христианство прочно утвердилось в Перми Вычегодской. Можно спорить о том, была ли деятельность Стефана однозначно благотворной для пермян, «перевешивает» ли приобщение к христианским нормам и ценностям и создание письменности разрушение языческого мировоззрения и многих сторон традиционного образа жизни, чему более способствовала христианизация – объединению или разъединению пермян. Но бесспорно то, что, не будь Стефана, Пермь Вычегодская все равно рано или поздно была бы включена в состав Московского государства. Однако было бы это присоединение мирным? В то время бескровное присоединение новых земель было событием чрезвычайно редким, если не уникальным. Бесспорно и то, что со св. Стефана Пермского начался христианский путь предков коми народа.

Примечания.

1. Жеребцов Л.Н. Историко-культурные взаимоотношения коми с соседними народами. М., 1982. С. 32-34.
2. Лашук Л.П. Формирование народности коми. М., 1972. С.55-56; Народности Поволжья и Приуралья. Коми-зыряне. Коми-пермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты. М., 2000. С.23.
3. Савельева Э.А., Королев К.С. По следам легендарной чуди. Сыктывкар, 1990. С.74-88; Археология Республики Коми. М., 1997. С.608-613.
4. Житие Стефана Пермского (перевод с древнерусского Г.М.Прохорова) // Святитель Сте-фан Пермский. СПб.,1995. С.117, 137.
5. Археология Республики Коми. С.657-671; Савельева Э.А. Начальный этап древнерусской колонизации Европейского Северо-Востока //Взаимодействие культур Северного Приуралья в древности и средневековье (Материалы по археологии Европейского Северо-Востока. Вып. 12). Сыктывкар, 1993. С.128-139; Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л.,1949. С.16-18, 19-22; Рогачев М.Б. Летопись Коми края в XI – начале XVII в. М., 1998. С.8-11.
6. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т.1. М., 1962. С.353, 437; Вычегодско-Вымская летопись // Родники пармы. Сыктывкар, 1989. С.23; Летописей Льва Вологдина // ПСРЛ. Т.37. М., 1982. С.129; Рогачев М.Б. Ук. соч. С.10-12.
7. Коган В.М. История дома Рюриковичей. СПб, 1993. С.26; Лаврентьевская летопись. С.532, 533; Устюжская летопись // ПСРЛ. Т.37. М., 1982. С.32, 33; Патриаршая (Никоновская) летопись //ПСРЛ. Т.10. М., 1965. С.206; Новгородская первая летопись старшего и младшего извода. М-Л., 1950. С.99, 344-345; Вычегодско-Вымская летопись. С.23; Рогачев М.Б. Ук. соч. С.18, 20.
8. Житие. С.124.
9. Житие. С.57.
10. Устюжская летопись // ПСРЛ. Т.37. М., 1982. С.31, 71.
11. Устюжский летописец // ПСРЛ. Т.37. М., 1982. С.111. В летописец это известие включено из «Жития Прокопия Устюжского». Прокопий Праведный Устюжский скончался в 1303 г.
12. Смоленцев Л.Н. Великий зырянин // Родники пармы. Сыктывкар, 1993. С.19; Власов А.Н. Устюжская литература XVI-XVII вв. Историко-литературный аспект. Сыктывкар, 1995. С.19-34).
13. Житие. С.57.
14. Попов Е. Святитель Стефан Великопермский. Пермь, 1885. С.13.
15. Житие. С.179.
16. иеромон. Иоанн (Кологривов). Очерки по Истории Русской Святости. Брюссель, 1961. С.111.
17. Датировка основана на указании Епифания: «Ныне же, когда оканчиваются лета в послед-ние дни, и исходя из числа седьмой тысячи, ради такого малого времени, только за 120 лет до скончания века, изобретать грамоту?». До XVIII в. на Руси летоисчисление велось от сотворения мира. Предполагалось, что «скончание века» (второе пришествие Христово и конец света) могут наступить в 7000 г, что соответствует 1492 г. Р.Х.). Но Епифаний называет и другую дату – 1375 г., упоминая, что в это время на Руси не было митрополита (Житие. С.183. 191), а его не было с лета 1379 по начало 1381 г.
18. Епископ Арсений – в миру князь Александр Константинович Ростовский, сын князя Константина Васильевича Ростовского, который в 1364 г. в борьбе с племянником Андреем Федоровичем потерял ростовское княжение и «съехал жити на Устюг», став первым удельным князем устюжским. Александр принял постриг с именем Арсений и был поставлен в епископа Ростовского митрополитом Алексием в 1365 г. Занимал епископскую кафедру около 20 лет (см.: Буганов В.И., Смоленцев Л.Н. Книга о древностях Коми края // Лыткин Г.С., Зырянский край при епископах Пермских и зырянский язык. Сыктывкар, 1995 (репр. изд. 1889 г.). С.13-15; Коган В.М. История дома Рюриковичей. СПб., 1993. С.115).
19. Житие. С.63.
20. Житие. С.75-77.
21. Федотов Г.П. Святые древней Руси. М., 1990. С.130.
22. Толстой М.В. Рассказы из истории Русской церкви // История Русской Церкви. Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1991. С.223.
23. Патриаршая (Никоновская) летопись // ПСРЛ. Т.11. М., 1965. С.164.
24. Житие. С.165.
25. Житие. С.67, 83.
26. Вычегодско-Вымская летопись. С.23.
27. Вычегодско-Вымская летопись. С.23.
28. Житие. С.91, 93. Епифаний определенно говорит, что Благовещенский храм возведен до образования епархии. В Вычегодско-Вымской летописи, составленной в XVII в., о его строительстве упоминается в статье, датированной 1384 г. Эта дата условна – летописец дал в статье рассказ о деяниях Стефана-миссионера как до («да владыко-ж Стефан пермскую азбуку счинил»), так и после поставления его в епископа (см.: Вычегодско-Вымская летопись. С.24).
29. Житие. С.115.
30. Житие. С.109, 123-161.
31. Житие. С.101; Вычегодско-Вымская летопись. С.24; Повесть о Стефане Пермском // История Пермской епархии в памятниках письменности и устной прозы. Сыктывкар, 1996. С.69-70. В Повесть, написанную в XVIII в., рассказ о «прокудливой березе» явно вошел из народных преданий.
32. В конце XVIII в., когда перед тем, как строить каменную Михайло-Архангельскую цер-ковь, была разобрана старая деревянная, под ее престолом был обнаружен «большой утлый, изгнивший уже весь пень дерева, который зыряне из почтения к древности весь разобрали себе по частицам в дома» (см.: митр. Евгений (Болховитинов) О зырянском народе и о зырянских монастырях // ВГВ. 1839. № 2)
33. Отрадинский С.П. Святой Стефан, просветитель зырян и первый епископ пермский. М., 1896. С.23.
34. История Пермской епархии. С.109, 111, 117; Вычегодско-Вымская летопись. С.25; Отрадинский С.П. Ук. соч. С.31.
35. Житие. С.161, 163.
36. Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.11. С.82
37. Полный православный богословский словарь. Т.2. С.1418.
38. Щапов Я.Н. Государство и церковь в Древней Руси. X – XIII вв. М., 1989. С. 34-55.
39. Житие. С. 65, 67.
40. Житие. С.169.
41. А.М. (архимандрит Макарий). Сказание о жизни и трудах святого Стефана епископа Пермского. СПб., 1856. С.44.
42. Житие. С.169.
43. История Пермской епархии. С. 111, 112.
44. Историки отмечают, что вплоть до XVIII в. население Усть-Выми в основном было рус-ским, и только в XIX в. в результате этнически смешанных браков сложилась своеобразная группа устьвымичей-коми (см.: Лашук Л.П. Ук. соч. С.256; Жеребцов Л.Н. Ук. соч. С.119-120).
45. Исторические сказания о жизни святых подвизавшихся в Вологодской епархии. Вологда, 1880. С.347-348. Прп. Димитрий Цылибинский относится к местночтимым святым. Основанный им храм впоследствии стал приходским. Сейчас деревни Цылибы нет, но храм сохранился, найдена и могила прп. Дмитрия Цылибинского (см.: Вера-Эскöм. 1997. № 271-272.
46. Житие. С.169.
47. Со строительством укреплений связано предание, включенное в Вычегодско-Вымскую летопись и Повесть о Стефане Пермском, о нападении пермян-идолопоклонников на Стефана, ослеплении их и возвращении зрения после того, как они пообещали гору, на которой стояла келья, «и окопати, и осыпати, и назорных мест рвы делати» (Вычегодско-Вымская летопись. С.24), но перенесен он в доепархиальный период.
48. «С именем Стефана как автора связываются четыре иконы, по преданию вложенные им в пермские церкви: Николая Чудотворца (была в соборе г. Чердыни, чудотворная), Спас Нерукотворный (была в Иртовской церкви в 17 верстах от Яренска, также чудотворная), Святая Троица с зырянской надписью (из села Вожема под Яренском) и Сошествие Святого Духа также с зырянской надписью (была в той же Вожемской церкви)» (Прохоров Г.М. Равноапостольный Стефан Пермский и его агиограф Епифаний Премудрый // Святитель Стефан Пермский. СПб., 1995. С.36). Сохранилась только икона св. Троицы (Зырянская Троица) – она находится в Вологодском областном художественном музее.
49. Вычегодско-Вымская летопись. С. 24. Наименование монастыря в Вотче известно из более поздних источников
50. История Пермской епархии. С.113-114. Аналогичный рассказ приводится в книге Ф.Арсеньева «Ульяновский монастырь у зырян» (Сыктывкар, 1994. С.30). Только в нем девушку захватили разбойники и нет упоминания об основании монастыря на Печоре.
51. Смоленцев Л.Н. Ук. соч. С.21.
52. Вычегодско-Вымская летопись. С.25.
53. Житие. С. 193, 195.
54. Житие. С.213, 215.
55. Вогулы (вогуличи) – устаревшее название финно-угорского народа манси, живущего в Приобье. В конце XIV-XV вв. вогулы были объединены в воинские союзы во главе с князьями (вождями). Их промысловые угодья занимали земли и по эту сторону Урала – на верхней Вычегде и Печоре. Вятчане – русские жители Вятской земли, в то время формально считавшейся феодальной вотчиной суздальско-нижегородских князей. Но пользовавшейся известной самостоятельность и имевшей выборное управление (см.: Энциклопедия земли Вятской. Т.4: История. Киров, 1995. С.17).
56. Вычегодско-Вымская летопись. С.25
57. Вычегодско-Вымская летопись. С.25
58. Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.11. С.87-89; Новгородская Первая летопись стар-шего и младшего извода. С.380.
59. Вычегодско-Вымская летопись. С.25.
60. Ересь «стригольников» была распространена в Новгороде и Пскове в конце XIV в. Назва-ние получила от основателя – диакона Карпа-«стригольника» (постригавшего новообращенных диаконов). «Стригольник» отвергали церковную иерархию как построенную на «мзде», храмы, почитание святых, икон, креста, монашество. Истинной церковью считали апостольскую, необходимыми условиями священства – бедность и нестяжание (см.: Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т.2. С.2123). Аргументированный разбор всех точек зрения на авторство Поучения дан Г.М.Прохоровым, который склонен считать его автором архиепископа Дионисия Суздальского (см.: Прохоров Г.М. Ук. соч. С.26-29).
61. О поездке в Новгород подробно рассказывает только Вычегодско-Вымская летопись, и в ней это сообщение помещено после сообщения о походе на Новгород Дмитрия Донского. В Патриаршей летописи лишь констатируется факт поездки Стефана, и помещен этот эпизод до похода Дмитрия. Неопределенно о целях поездки говорится в Симеоновской летописи: «некоя ради своея потребы» (см.: Вычегодско-Вымская летопись. С.25; Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.11. С.87; Симеоновская летопись // ПСРЛ. Т.18. СПб., 1913. С.136).
62. В «Плаче пермских людей» отмечается, что «даже сами новгородцы, ушкуйники, разбой-ники словами его убеждены были – не нападать на нас» (Житие. С.215).
63. Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.11. С.124-126; Летописный свод 1497 года // ПСРЛ. Т.28. Л., 1963. С.85. О причинах смещения епископа Евфимия см.: Клюг Э. Княжество Тверское. Тверь, 1994. С.223-227.
64. Этот рассказ содержится в «Житии Сергия Радонежского» (см.: Памятники литературы Древней Руси. XIV - середина XV в. М., 1981. С.376). На месте, где, по преданию, стоял Стефан, была поставлена часовня, а братия Троице-Сергиевой лавры за трапезой по звону колокола творит молитву и призывает на помощь св. Стефана Пермского.
65. Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.11. С.164-166.
66. Смоленцев Л.Н. Ук. соч. С.16.
67. Чернецов А.В. Посох Стефана Пермского // Труды Отдела древнерусской литературы. Т.41. Л., 1988. С.218-237.

Глава 2. Пермская епархия в XV веке

2.1. От Исаакия до Филофея

Продолжить труды св. Стефана Пермского в Коми крае предстояло его преемникам епископам Пермским Исаакию (1398 – предположительно 1418), Герасиму (1418 – 1443), Питириму (1444 – 1455), Ионе (предположительно 1456 – 1470 или 1471) и Филофею (1471 – 1501). Временем правления этих епископов, собственно, и исчерпывается история Перм-ской епархии после св. Стефана Пермского.
Им пришлось управлять Пермской епархией в непростое время. Относительно спокойное для северных земель время правления сына Дмитрия Донского Василия I Дмитриевича (1389 – 1425) сменилось длительной борьбой за власть между великим князем Василием II Васильевичем Темным (1425 – 1462) и князем Юрием Галицким с сыновьями Василием и Дмитрием, пагубно затронувшей северные земли. При Иване III Васильевиче (1462 – 1505) Русь окончательно освобождается от татарского влияния, в основном завершается создание Московского государства (в него включается и Коми край).
После смерти владыки Стефана Пермского епархия более полутора лет оставалась без епископа. Связано это с тем, что митрополит Киприан почти все это время провел в Смо-ленске и Киеве. Сразу же по возвращении, в январе 1398 года, в церкви своей подмосковной резиденции Голенищево он рукоположил в епископа Пермского Исаакия [1]. О нем не сохранилось почти никаких сведений. Мы не знаем, откуда он родом, кем был до поставления в епископа. Почти двадцать лет управлял Исаакий Пермский епархией, но летописи содержат всего одно известие о годах его епископства: в 1416 году Исаакий в числе других епископов был в Москве на поставлении архиепископа Новгородского Симеона [2]. Скорее всего, в Усть-Вымь он уже не возвращался и скончался не в Коми крае, иначе бы в местных преданиях должны были сохраниться сведения о погребении владыки Исаакия.
По-видимому, годы епископства Исаакия были спокойными для епархии. Борьба Мо-сквы и Новгорода за Двинские земли, приведшая, в частности, к двум походам новгородцев на Устюг в 1398 и 1417 годах (оба раза город был взят и разграблен), пермские земли не затронули, хотя пермяне и принимали участие в боевых действиях на стороне Москвы [3]. Не было в это время и набегов вогулов (по крайней мере, летописи о них не сообщают).
Нет сомнений, в том что Исаакий продолжал укреплять позиции христианства в Перми Вычегодской – крестил язычников, основывал новые приходы, строил храмы и рукополагал в священники. О миссионерской деятельности Исаакия повествует предание об основании им Троицкого монастыря на Печоре, в землях вогулов [4]. Возможно, речь идет о восстановлении обители, основанной еще Стефаном Пермским. Но, даже если монастырь и был основан, то просуществовал очень недолго. Попытка христианской проповеди у печорских вогулов была явно неудачной – о принятии ими христианства нам ничего не известно.
Особое место в истории Пермской епархии занимают епископы Герасим, Питирим и Иона, причисленные к лику святых. Между тем сохранилось очень немного сведений об их пастырской деятельности. «Неизвестно, что было причиною такого непонятного опущения летописцев, если только не приписать того отдаленности места действия и подвигов святителей от тогдашних центров письменности, иноязычию страны, в которой они подвизались, тогдашней гражданской неурядицы в России, особенно же бедственному положению Перми, почти постоянно подвергавшейся нападениям и от своих, и от чужих» [5].
Можно предположить, что одной из причин скудости сведений о деятельности епископов Пермских и вообще о Перми Вычегодской того времени является забвение некоторых культурных начинаний Стефана Пермского, в частности прекращение местного летописания, сокращение распространения письменности на пермском языке.
О поставлении Герасима в епископа Пермского в 1418 году сообщает только Вычегодско-Вымская летопись [6]. О его служении до поставления в епископа ничего не известно. Благодаря пастырской деятельности владыки Герасима позиции православия в крае значительно укрепились, что позволило митрополиту Фотию в 1429 году с удовлетворением писать о Перми: «ныне страна чисто и православно совершает службу Божию, по закону христианскому [7]. Возможно, это замечание является указанием на постепенную замену в богослужебной практике пермского языка на русский.
Предание говорит о владыке Герасиме как о миссионере, проповедовавшем Евангелие среди язычников-вогулов, деятельном организаторе защиты пермских земель от набегов вогулов и вятчан [8]. Правда, далеко не всегда ему удавалось организовать оборону территории епархии. При епископе Герасиме, в 1432 году, начинается длившаяся без малого двадцать лет война между Василием II Васильевичем и его дядей Юрием Галицким, а затем его сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой. Первые отголоски этой войны докатились до Перми Вычегодской в 1436 и 1438 годах, когда противники Василия Васильевича вятчане дважды участвовали в походах на Гледен (пригород Устюга), проходя через земли, заселенные пермянами (летописец сообщает, что в 1438 году вятчане «волости по Лузе и Нижней Вычегде пожгли») [9]. Пермский епископ пока в этой борьбе участия не принимал.
Жизнь епископа Пермского Герасима закончилась трагически – в 1443 году он был убит в окрестностях Усть-Выми. Предание говорит о том, что он был задушен новокрещеным слугой-вогулом по наущению противников христианства. Другая версия изложена в Вычегодско-Вымской летописи (только в ней указывается год мученической кончины владыки): Герасим был убит «земскими подъяки» (скорее всего, непреднамеренно) в результате конфликта, связанного с работами по строительству храма в Усть-Выми («владычном городке») и земельными «распрями» [10]. Можно лишь предположить, что конфликт возник из-за попытки владыки Герасима приписать к епископской вотчине общинные земли, а также заставить строить храм на вотчинной земле свободных крестьян-общинников.
Владыка Герасим первым из епископов Пермских был погребен в Усть-Выми, рядом с построенным еще Стефаном Пермским соборным Благовещенским храмом. Возможно, вскоре над его могилой была возведена часовня.
В 1444 году на Пермскую епископскую кафедру был поставлен владыка Питирим [11]. О нем известно, что он родом из Ярославля, в юности принял монашеский постриг. Умный, хорошо образованный пастырь был приближен великим князем – он был поставлен архимандритом придворного Чудова монастыря в московском Кремле, и в этом качестве в 1440 году крестил первенца Василия II Темного Ивана (будущего великого князя Ивана III). Питирим известен и как составитель «Жития св. Алексия, Митрополита Московского» и похвального канона этому святому [12]. Поставление такого незаурядного церковного деятеля в епископа Пермского наглядно показывает какое значение и митрополия, и великокняжеская власть придавали этой самой отдаленной северной епархии.
Владыке Питириму выпало управлять Пермской епархией в очень сложное время. Война между Василием II Темным и сыном Юрия Галицкого Дмитрием Шемякой захватила и северные земли. Епископ Питирим Пермский твердо стоял на стороне великого князя. Он был в числе епископов, которые в 1447 году в Москве составили послание Дмитрию Шемяке с призывом повиноваться воле великого князя и покаяться, угрожая в случае отказа отлучением от церкви. Владыка Питирим провел в Москве около года. В 1448 году он принимал участие в знаменательном событии – впервые новый митрополит Иона был поставлен не Константинопольским патриархом, а собором русских епископов. Это означало, что Русская Православная церковь стала автокефальной (самостоятельной).
Трагическим для Поморья стал 1450 год. Дмитрий Шемяка, разбитый под Угличем, ушел на Двину, а оттуда на Устюг, взял город и казнил непокорных (среди них были и «пермские сотники»). По призыву Дмитрия вятчане совершили очередной набег на Пермь Вычегодскую, поддерживавшую великого князя, и «погосты пожгли, храмы святеи грабили, церковное все поимали» на Сысоле, Вычегде и Выми. Отряд вятчан осадил Усть-Вымь, но взять хорошо укрепленный «владычен городок» не смог. В довершение всех бед в плен к Шемяке попал владыка Питирим, возвращавшийся из Москвы и не знавший, что Устюг занят войсками мятежников. Более года провел владыка Питирим в устюжской темнице, но, как ни уговаривал его Дмитрий Шемяка, «проклятое слово не взял» и от поддержки великого князя не отказался. Он был освобожден московскими войсками в 1452 году, когда Дмитрий Шемяка был окончательно разгромлен и бежал в Новгород [13].
Сложная политическая обстановка, пограничное положение Перми Вычегодской побудили Василия II Темного еще в конце войны, в 1451 году, ввести в крае наместническое правление. Наместником с титулом князя Вымского был поставлен Ермолай, «от роду князей верейских», а его сын Михаил Ермолич был направлен править в Пермь Великую (князья Вымские были наместниками до 1502 года) [14]. Таким образом, вся гражданская и военная власть была сосредоточена в руках полномочного представителя великого князя, а епископ был освобожден от выполнения несвойственных ему функций. Он лишь оказывал помощь, когда это требовалось. Великокняжеской администрации. Центры светской и духовной власти были «разведены» - наместнической резиденцией предположительно стал Княжеский погост (Княжпогост) на Выми.
С владыкой Питиримов связаны первые после Стефана Пермского известные нам реальные успехи в миссионерской деятельности и расширении территории епархии. В статье о поставлении Питирима в епископа Пермского Вычегодско-Вымская летопись сообщает о его главном миссионерском деянии: «привел к святей вере пермянов удоренов на Вашке реке, игуменов и попов им дал, святей храмы тамо создвиг» [15]. Вероятно, миссионерский поход владыки Питирима относится к первым, относительно спокойным годам его епископства. Им был основан Троицкий монастырь в Венденге (впервые упоминается в 1485 году), обозначивший крайний предел епархии в Удорской земле. Из построенных на Удоре храмов достоверно можно назвать один – Никольский в погосте Важгорт. В описании этой церкви 1608 года упоминается «свеча в 2 пуда, а постави ее владыка Петерим Вологоцкой» [16].
Успех владыки Питирима тем более важен, что Удора считалась оплотом язычества, куда ушли с Выми и Вычегды противники Стефана Пермского. Питирим, несомненно, не первый, кто пытался крестить жителей Вашки (средняя и верхняя Мезень в то время еще не были заселены). Еще Стефан Пермский ходил с миссионерской целью на Удору. Но потребовалось более полувека для того, чтобы утвердить в этом краю христианство и тем самым значительно расширить пределы Пермской епархии на западе.
События конца 40 – начала 50-х годов прервали столь успешно начатую миссионер-скую деятельность владыки Питирима. Он смог вернуться к ней после окончания войны Василия II Васильевича и Дмитрия Шемяки. В 1455 году «приездил владыко Питирим в Великую Пермь на Чердыню крестити ко святой вере чердынцев». Поездка была опасной – хотя и был совсем недавно послан в этот край наместник великого князя Михаил Ермолич, но, по-видимому, власть его была нетвердой и не распространялась на всю Пермь Великую. Кроме того, пограничный край постоянно подвергался набегам вогулов, вятчан и сибирских и волжских татар. Летописец ничего не говорит о результатах миссионерской поездки Питирима. По-видимому, как показывают последующие события, она была не особенно удачной.
И в том же 1455 году, 19 августа, епископ Питирим Пермский принял мученическую кончину от рук язычников-вогулов. По-видимому, он подвергся нападению отряда вогульского князя Асыки и его сына Юмшана, когда возвращался по Вычегде из поездки в Пермь Великую. Но есть и другой рассказ о кончине епископа: вогулы и вятчане тайно подошли к Усть-Выми, захватили в плен одного из местных жителей, от которого узнали, что в этот день архипастырь с паствой после литургии пойдет на молебен на мыс – место впадения Выми в Вычегду; замаскировав плоты ветвями, подобрались к мысу и внезапно напали на молящихся. Народ в ужасе разбежался, а Питирим принял мученическую смерть с молитвой на устах. Тело святителя 40 дней оставалось на месте кончины, и, несмотря на летнюю жару, тление его не коснулось. Владыка Питирим был погребен рядом с Герасимом Пермским [17].
Преемником Питирима на кафедре епископов Пермских стал Иона. И вновь мы вынуждены признать, что очень мало знаем о жизни и трудах пастыря, прославившегося своей миссионерской деятельностью. Летописи не сообщают даже, когда он был поставлен в епископа Пермского. Можно лишь предположить, что это произошло в 1456 году – не могла долго епархия оставаться без архипастыря.
Владыка Иона, как и его предшественники, в своей деятельности не замыкался на делах внутриепархиальных, а, несмотря на удаленность Перми Вычегодской, часто приглашался в Москву для участия в делах митрополии. Он принимал участие в архиерейских соборах 1459-60 и 1461 годов. На последнем из них ему была доверена важная миссия – объявить волю почившего митрополита Ионы о выборе его преемника, что указывает на авторитет, которым пользовался епископ Иона Пермский [18].
По-видимому, в первые годы епископства Иона был вынужден больше времени провести в Москве, чем в своей епархии. А тем временем в северных землях произошли важные события. В 1457 и 1459 годах московские рати совершили два похода на Вятку, и оба раза войска шли через земли пермян. Итогом этих походов было приведение Вятской земли под руку великого князя и устранение для Перми Вычегодской опасности набегов вятчан.
Уже когда владыка Иона был в Перми, в результате первого успешного похода великокняжеских войск, возглавляемых устюжским воеводой Василием Скрябой (в походе участвовал князь Василий Ермолич Вымский с вымичами и вычегжанами) в Югру в 1465 году на время была снижена опасность вогульских набегов на земли епархии. И, хотя военные походы с участием пермян были обычным делом, время управления епархией владыкой Ионой можно считать значительно боле спокойным, чем у его предшественников.
Главное деяние епископа Ионы Пермского – крещение в 1462 году Перми Великой. Это событие совпало с походом рати Бориса Кожонова и Бориса Слепца, состоящей из устюжан, вологжан и галичан, на черемису (незадолго до этого они и казанские татары совершили набег на Устюг). Войска шли через Устюг на Вятку, а оттуда – на Каму «вверх в Великую Пермь». Возможно, Иона присоединился к отряду Бориса Кожонова и Бориса Слепца – так было безопасней и при необходимости можно было «усилить» проповедь опорой на военную силу (однако обошлось без кровопролития).
Летописец сообщает: «Иона епископ Пермский крести Великую Пермь и князя их, и церкви поставил и игумены и попы». В Вычегодско-Вымской летописи уточняется, что Иона крестил Пермь Великую «добавне» (добавочно), то есть продолжил дело владыки Питирима Пермского, и окрестил не князя, а «княжат Михайловых». Надо полагать, что сообщение местного летописца более точно – трудно представить, что наместник великого князя Михаил Ермолич был некрещеным, а дети его вполне могли быть таковыми, если родились уже в Великой Перми, где до прихода Ионы священников не было [19].
Христианизация Перми Великой при владыке Ионы не была закончена. Еще в 1501 году митрополит Симон в посланиях князю Матфею Михайловичу Пермскому и пермянам обвинял последних в идолопоклонничестве (молениям идолам, «Войпелю болвану», совершении тризн) [20]. И тем не менее при епископе Ионе в Перми Великой появились первые православные храмы, с ним связывают основание первого в крае Чердынского Богоявленского монастыря. Пермь Великая была включена в Пермскую епархию, и теперь последняя состояла из двух частей – Пермь Вычегодская не имела общей границы с Пермью Великой, поскольку в то время верхняя Вычегда еще не была заселена.
Последние годы жизни престарелый епископ, по-видимому, безвыездно провел в Усть-Выми. Пятый епископ Пермский Иона преставился в 1470 или летом 1471 года и был погребен рядом с епископами Пермскими Герасимом и Питиримом [21].
Со смертью владыки Ионы закончилась эпоха в истории Пермской епархии, которую можно назвать миссионерской. Разумеется, епископы Пермские заботились об уже обретенной пастве. В крае строились новые храмы, укреплялось православное просвещение. И все же главным стремлением и заслугой последователей св. Стефана Пермского было продолжение его миссионерского служения. Итогом деятельности первых епископов Пермских было значительное расширение границ православного мира. Значительно расширилась и Пермская епархия – его северо-восточный предел.
Вероятно, уже в конце XV века епископы Пермские Герасим, Питирим и Иона, «пастыри добрые», миссионеры, почитались пермянами как святители, а их гробницы привлекали немало паломников со всего Пермского края.

2.2. Епископ Филофей Пермский.

Шестым епископом Пермским стал Филофей, тридцать лет, более, чем кто-либо, управлявший Пермской епархией. Умный, властный пастырь, близкий сподвижник одного из крупнейших деятелей русского средневековья великого князя Ивана III Васильевича, Филофей был заметной фигурой в церковной и политической жизни Московского государ-ства. При нем Пермская епархия пережила свой расцвет, при нем же наступил ее конец.
Во время управления Пермской епархией владыкой Филофеем происходят важнейшие события, коренным образом изменившие политическую ситуацию на севере Руси. В 1471 году (за несколько месяцев до поставления Филофея в результате разгрома новгородских войск на Шелони и в Двинской земле, Новгород был вынужден признать права Москвы на «земли на Пинезе, Кегролы, и Чаколу, и Перьмские, и Мезень, и Пильи Горы, и Немьюгу, и Пинежку, и Выю, и Суру Поганую» [22], а после похода великокняжеских войск в 1477/78 годах наступил конец независимости Новгорода и вместе с ней – даже формальные претензии новгородцев на пермские земли.
В 1474 году к Москве было окончательно присоединено Ростовское княжество с Устюжским уделом. В 1489 году московская рать, в составе которой были и жители Перми Вычегодской, окончательно покорила Вятку, тем самым положив конец набегам вятской вольницы. Два похода в Приобье (о походе 1483 года будет рассказано подробнее, поскольку к нему имел отношение Филофей) и приведение в покорность югорских князей обезопасили пермские земли от набегов вогулов. В 1502 году было ликвидировано наместничество князей Вымских, поскольку Пермский край перестал быть «порубежным» [23].
В 1481 году в Перми Вычегодской, надо полагать, при помощи епархиального клира (ведь священники были одними из немногих грамотных людей в крае), была проведена первая перепись населения. Она означала официальную регистрацию пермян как подданных государя Московского, окончательное вхождение края в состав Московии [24].
Филофей был поставлен в епископа из игуменов Ферапонтова монастыря, и это о многом говорит. Ферапонтов монастырь в Вологодской земле был одним из крупнейших на Русском Севере, пользовался покровительством великокняжеской семьи. Во второй половине XV века Ферапонтов монастырь переживал пору расцвета. В этом была и заслуга Филофея, проявившего себя способным пастырем и администратором. Эти его качества, а также тесные связи с великокняжеским окружением, вероятно, и предопределили выбор его в качестве возглавителя отдаленной, но очень важной для Москвы Пермской епархии.
Хиротонию Филофея была совершена митрополитом Филиппом в Москве 8 ноября 1471 года. Но в Пермскую епархию Филофей отъехал не сразу. Уже в епископском сане он участвовал 8 декабря в поставлении епископа Рязанского Феодосия, а 15 декабря – архиепископа Новгородского Феофила. Ради второго события Филофей и был задержан в Москве – после похода на Новгород нужно было закрепить победу поставлением верного Москве главы Новгородской епархии, и обо было обставлено с необычайной пышностью: на хиротонии присутствовали шесть епископов, и «архимандриты, и протопопи, и игумени честнии, и весь освященный собор славного града Москвы» [25].
Совсем недолго пробыл Филофей в своей епархии. В сентябре 1472 года он опять в Москве. Летописи сообщают, что епископы Филофей Пермский и Прохор Сарский сослужили митрополиту Филиппу при отпевании и погребении князя Юрия Васильевича Младшего, брата Ивана III [26]. Очевидно, что приезд Филофея случайно совпал со смертью князя Юрия Васильевича. Были другие причины столь скорого приезда Филофея в Москву, и очень серьезные (в июне 1473 года он, например, не приехал на поставление митрополита Геронтия, прислал только согласительную грамоту).
В июне 1472 года Иван III получил известие, что воевода Федор Пестрый «землю Пермскую взял». Причиной похода великокняжеских войск был усиливавшийся сепаратизм и зависимость от казанских татар Перми Великой. Великокняжеские войска, в составе которых были и вычегжане, около полугода вели тяжелые бои. Были разорены пермские города, взяты в плен князь Михаил Ермолич и «воеводы пермские» [27]. Пленные и военная добыча были отправлены в Москву. Иван III обошелся с пленными на удивление милостиво – Михаил Ермолич был прощен и отправлен обратно князем-наместником в Великую Пермь.
Владыка Филофей военный поход не готовил (это не входило в обязанности епископа, да, скорее всего, его тогда и не было в Усть-Выми), но, разумеется, о нем знал. Совсем недавно крещеная Пермь Великая вошла в состав Пермской епархии, и архипастырь не мог не быть озабочен тем, что военные действия ведутся на духовно опекаемой им территории. Филофей вовсе не был заинтересован в углублении конфликта между великим князем и пермянами. Не для того ли, чтобы уладить конфликт поспешил он в Москву? И не было ли решение Ивана III результатом заступничества владыки Филофея?
Свои дипломатические способности, подобающую пастырю склонность к мирному разрешению конфликтов Филофей проявил еще не раз. В 1480 году возник очень острый конфликт между Иваном III и его братьями Андреем Ивановичем Большим и Борисом Ивановичем. Они требовали расширения своих уделов и права на «отъезд» (выбирать себе сюзерена). Братья начали переговоры с польским королем Казимиром IV. Для переговоров с мятежными братьями была направлена небольшая делегация доверенных лиц Ивана III во главе с его духовником епископом Вассианом Ростовским, в которую был включен и владыка Филофей (его специально вызвали из Перми). При посредничестве великой княгини Марфы, матери братьев, конфликт удалось уладить миром [28].
Вскоре владыке Филофею в интересах епархии пришлось принимать участие в решении «вогульской проблемы». В 1483 году воеводы Федор Курбский Черный и Иван Салтык Травин совершили успешный поход в Западную Сибирь (в их войсках были жители Коми края). Филофей, безусловно заинтересованный в успешном исходе похода, принял активное участие в переговорах с вогульскими князьями. В 1484 году он выступил посредником в переговорах сибирских князей с Иваном III и во многом способствовал их успешному завершению. В 1485 году он сопровождал в Москву князя Юмшана и помог заключить договор о его подчинении государю Московскому. Показательно, что сибирские князья сами обращались к владыке Филофею с просьбой помочь им в переговорах с Москвой.
Пока Филофей находился в Москве, в Усть-Выми был заключен подготовленный в его канцелярии договор с князем Молданом (он был освобожден из московского плена благодаря заступничеству владыки Филофея) и другими сибирскими князьями о покорности их великому князю и выплате дани. Этот уникальный документ (единственный «международный» договор, составленный в Усть-Выми) подписали князья Вымские Петр и Федор (от имени великого князя), «сотники Вычегодской земли» (представители местного самоуправления) и «владычен слуга Леваш» (доверенное лицо епископа Пермского) [29]. Благодаря дипломатическим способностям владыки Филофея пермские земли были обезопасены от набегов. А после успешного похода московских войск 1499-1500 годов Югра была окончательно покорена, хотя эти земли еще и не были присоединены к Московскому государству.
Летописи сообщают, что владыка Филофей еще как минимум дважды был в Москве, принимал участие в важнейших для церкви событиях. В 1490 году он участвовал в выборах митрополита и архиерейском соборе, созванном по инициативе архиепископа Новгородского Геннадия для осуждения ереси жидовствующих (возможно, что владыка Филофей был и на соборе 1488 года, где еретики были подвергнуты суровому осуждению) [30]. Еретики имели немало сторонников и великокняжеском окружении, им тайно покровительствовал и новоизбранный под давлением Ивана III митрополит Зосима. Собор осудил еретиков, но значительно смягчил наказание, определенное на соборе 1488 года. Последний раз престарелый владыка Филофей приезжал в Москву в 1495 году на поставление митрополита Симона, сменившего смещенного за неблаговидное поведение Зосиму [31].
Об авторитете владыки Филофея и важной роли возглавляемой им епархии говорит такой эпизод: когда в 1487 году русские войска взяли Казань, Иван III счел необходимым направить в Усть-Вымь специального гонца сына боярского Микулу Ангелова, чтобы из-вестить Филофея Пермского об этом важнейшем событии (надо помнить, что казанские та-тары доставляли много беспокойства населению Перми Великой) [32].
Владыка Филофей был высокообразованным человеком. Его ум и образование цени-лись и в Москве. Когда в 1492 году составлялась новая Пасхалия, митрополит Зосима счел необходимым ее Новгородскому владыке как второму лицу в церковной иерархии и епископу Филофею Пермскому, который «соборне велел о том поискать» и «послал к митрополиту Зосиме свою паскалью на 19 лет за своею подписью за Перьмскою» [33].
При Филофее Пермском было восстановлено местное летописание (по крайней мере, нам не известно, чтобы оно велось при владыках Исаакии, Герасиме, Питириме и Ионе). Составленный при его дворе общерусский летописный свод, получивший позднее наименование Вологодско-Пермской летописи, содержит ряд уникальных сведений по истории Пермской епархии второй половины XV века [34].
Владыка Филофей был книжником. При нем библиотека Усть-Вымского Михайло-Архангельского монастыря постоянно пополнялась новыми сочинениями. Сохранилось два книжных сборника, составленных, как полагают, при дворе Филофея Пермского и отра-жающих широту интересов епископа. В их составе – списки сочинений новгородских ере-тиков (вероятно, присланные владыке для ознакомления и критического разбора перед собором 1490 года), отрывки из «Хождения за три моря» Афанасия Никитина», летописные известия, вошедшие в Вологодско-Пермскую летопись, текст заключенного в 1484 году в Усть-Выми договора с князьями Кодскими и Югорскими, отрывки из «Сказания о человецех незнаемых в восточной стране» [35].
Показательно, что в составе одного из сборников находится древнейший из известных списков Жития Стефана Пермского. По заказу Филофея в 1473 году (то есть в самом начале его епископства, во время второй поездки в Москву) известным писателем того времени Пахомием Сербом была составлена служба с акафистом Стефану Пермскому [36]. Это указывает на то, что Стефан уже почитался в Перми как святитель. В Усть-Вымском архиерейском доме собирались сведения о ранней истории епархии. Ведь и краткое жизнеописание Питирима Пермского относится к концу XV века, и не исключено, что оно также составлено по поручению владыки Филофея Пермского.
Филофей был последним епископом, знавшим пермский язык [37]. Однако пермская письменность при нем, если и использовалась, то в очень ограниченных пределах. Большинство приходских священников, как и их паства, были пермянами и, возможно, пермский язык звучал при богослужении, но явно уступал первенство русскому. «Стефановы преемники, русские люди, не имели достаточного смотрения ни за распространением, ни за сохранением зырянских переводов св. Стефана, а по мере возможности следили только за тем, чтобы зырянское духовенство знало по славянски то, что нужно было ему знать при совершении богослужения на славянском языке», - таково мнение одного из лучших исследователей истории Пермской епархии и древнепермского языка Г.С.Лыткина [38].
Время миссионерства прошло, а с ним ушло в прошлое и осознание важности проповеди на пермском языке как способе укрепления православной веры. То, что хорошо было для народа языческого , только просвещаемого словом Христовым, не годилось для народа христианского. Теперь епископы Пермские придерживались линии, соответствующей общегосударственной политике ориентации на русский язык как язык государственный и церковный. Они были русскими, и такая политика вызывала у них полное понимание.
К концу XV века Пермская епархия перестала быть пограничной, полуязыческой областью. Исключение составляла недавно крещеная Великая Пермь, где еще сильны были позиции язычества. Филофей не оставлял вниманием эту часть епархии, прилагая большие усилия для укрепления там православия. Из упоминавшегося послания митрополита Симона 1501 года известно, что владыка Филофей неоднократно направлял в Великую Пермь послания, обличающие языческие заблуждения.
Таким образом, православное просвещение оставалось одной из важнейших задач епископа Пермского. Но это было миссионерство внутриепархиальное, не связанное с расширением территории епархии. Возможности внешнего миссионерства были почти исчерпаны. Печора в то время была незаселенной, если не считать первого русского города за Полярным кругом Пустозерска, основанного при Филофее. Языческий мир остался за Уралом. Филофея интересовал этот мир как возможный объект миссионерской деятельности. Об этом косвенно свидетельствует то, что при дворе Филофея и, надо полагать, по его указанию, уже упоминавшимся владычным слугой Левашом было составлено «Сказание о человецех незнаемых в восточной стране» - первый свод легендарных сведений о сибирских народах [39]. Но миссионерский поход за Урал при Филофее осуществлен не был.
Вне всякого сомнения, и при владыке Филофее появлялись новые приходы, строились храмы. К сожалению, нам известно всего лишь немногим более десяти храмов, существо-вавших в конце XV века. Кроме уже упоминавшихся соборного Благовещенского, Михай-ло-Архангельского и Никольского в Усть-Выми, Никольского в Важгорте, Богородицкого и Афанасьевского в Яренске и Вотче, Троицкого в Венденге, в документах упоминаются еще Никольский в Пыелдине, Троицкий в Вожемском погосте, Введенский в Окваде, Ильинский в Шеноме, Богородицкий в Княжпогосте [40].
В Пермской епархии были и монастыри. В документах времени управления епархией Филофеем Пермским упоминаются основанный еще при Стефане Пермском Усть-Вымский Михайло-Архангельский и Вотчинский Афанасьевский монастыри, Венденгский Троицкий монастырь на Удоре, основанный при Питириме Пермском, Чердынский Богоявленский в Перми Великой, появившийся при Ионе Пермском. В 1484/85 годах впервые упоминается Пыелдинский Никольский монастырь на Сысоле (скорее всего, единственный, появившийся при владыке Филофее). Это были небольшие пустыни, так и не развившиеся в крупные монастыри. Исключение составлял Богоявленский монастырь - до начала XVII века Чердынь была главным городом в Пермской земле, что способствовало развитию обители.
Со времен Стефана епископы Пермские владели в пределах епархии вотчиной, имевшей статус великокняжеского пожалования. В 1482/83 и 1490 годах, во время своих поездок в Москву, владыка Филофей получил жалованные грамоты на вотчинные земли, которые «были наперед сего за владыками пермскими», позволяющие судить о размерах епископской вотчины и правах по управлению ею, которыми были наделены епископы Пермские.
Интересно, что в 1484/85 году Иван III выдал жалованную грамоту жителям Перми Вычегодской на владение реками, озерами и угодьями, «которыми владели их деды и отцы», и запрещавшую отдачу этих земель в закуп или по завещанию епископу Пермскому и монастырям. Епископу Пермскому предписывалось вернуть уже полученные такими способами угодья [41]. Появление грамоты связано с жалобой представителей вычегжан, сысоличей и удорцев на епископа, старавшегося различными способами расширить свои владения за счет волостных земель, и вполне отвечало политике Ивана III по ограничению церковного и монастырского землевладения (государь вовсе не желал чрезмерного усиления церкви).
Епископская вотчина включала «владычен городок» Усть-Вымь, близлежащие от него погост Оквад, деревни Ыб на Выми, и «на Коквицкой горе» на Вычегде, а также более удаленный погост Турья на Выми. Другая часть епископской вотчины находилась около Ерен-ского городка (Яренска) и включала деревни Базлуга и Яма, погост Вожем и Вожемский укрепленный городок. Третья часть вотчины находилась на Виледи, но в этих грамотах ее состав не отражен. Всего в более чем 20 деревнях (вместе с приписанными к погостам) на Выми и Вычегде владыке принадлежало около 50 крестьянских дворов (не считая пустых).
В своей вотчине епископы имели все права феодальных сеньоров. Они собирали «корма» (и это был основной источник содержания Усть-Вымского архиерейского дома), и в то же время епископские крестьяне были освобождены от дани и повинностей в пользу великого князя и мирских сборов, а князьям Вымским запрещалось брать с них «кормление». Епископ сам вершил суд, исключая дела о «душегубстве». Если конфликт случался между епископскими и волостными крестьянами, то он подлежал совместному рассмотрению великокняжеских чиновников и епископа.
Центр епархии и епископской вотчины Усть-Вымь за сто лет так и не вырос в город. На одном из холмов помещался хорошо укрепленный городок, окруженный деревянной стеной с башнями по углам (возможно, в крепости имелись и пушки) [42]. В великокняжеской жалованной грамоте 1490 года перечислены все постройки, находившиеся внутри совсем небольшой по территории крепости: большой «двор владычен» (покои епископа и епископальное управление), двор брата епископа Ионы, в котором жил диакон Благовещенского собора Гавриил, двор «попов Константинов благовещенской», да четыре осадных двора крестьян окрестных деревень, где они укрывались в случае военной опасности. В центре крепости возвышался деревянный Благовещенский собор, построенный еще Стефаном Пермским.
На соседнем холме находились неогороженный стеной Михайло-Архангельский монастырь (монастырская Михайло-Архангельская церковь и несколько келий братии) и Никольская церковь. У подножия холма располагался небольшой посад – всего около 20 крестьянских дворов. Все население Усть-Выми не превышало и 100 человек.
В 1492 году по распоряжению Ивана III митрополит Зосима и архиепископ Новгородский Геннадий передали Пермской епархии «впрок неподвижно со всеми церковными пошлинами» подчиненные им приходы «на Вологде городе и на посаде». Это произошло 1 марта, а уже 27 марта Филофей «наехал на свою епископию на Вологду», где провел более года (в Усть-Вымь он отъехал 22 июня 1493 года и провел в пути три недели) [43].
Передача Вологды Пермской епархии выглядит странно. Несомненно одно – она значительно увеличила доходы епископа. Однако теперь епархия состояла из трех частей – Перми Вычегодской, Перми Великой и удаленной от них на сотни километров русской Вологды. Но, может быть, правильнее говорить, что не Вологда была передана Пермской епархии, а Пермская епархия присоединена к Вологде? И сделано это было в первую очередь по тем же причинам, по которым пермский язык был вытеснен из богослужебной практики? Христианизация Пермского края в основном была закончена и, с точки зрения высших лиц церкви и государства, отпала необходимость в окраинной нерусской епархии. Затерянная в лесах малолюдного края Усть-Вымь не имел перспектив развиться в крупное поселение. Вологда – большой по тем временам город, игравший важную роль в государственной жизни, сравнительно недавно ставший центром уезда [44]. Она вполне подходила для создания первого на Русском Севере епархиального центра [45].
На роль нового центра епархии могли претендовать и Устюг, родной город Стефана Пермского, и Вятка, и даже Чердынь, находившиеся значительно ближе к Перми Вычегод-ской и Перми Великой, но, вероятно, при выборе Вологды было уважено мнение владыки Филофея, долгие годы жившего в Вологодском крае, а, возможно, и его уроженца. Кроме того, Иван III, настоявший на передаче вологодских приходов Филофею, учитывал, что потеря их существенно ослабляла Новгородскую епархию.
И, действительно, Вологда сразу же стала вторым епархиальным центром. Летописец сообщает, что в свой первый приезд владыка Филофей заложил деревянную Вознесенскую церковь «в своем монастыре на Вологде в слободке» (она была достроена уже после отъезда владыки) [46]. Этот монастырь, вероятно, и стал вологодской резиденцией епископа. Изменилось и название епархии – она стала именоваться Пермской и Вологодской. Усть-Вымь формально еще более полувека оставалась центром епархии, пермские земли составляли почти всю ее территорию, но Г.С.Лыткин справедливо заметил, что передача Вологды нанесла «смертельный удар существованию Пермской епархии и школе Св. Стефана» [47].
В 1501 году престарелый епископ Филофей удалился на покой в Кирилло-Белозерский монастырь в Вологодской земле (совсем недалеко от дорогого ему Ферапонтова монастыря), уже в то время бывшего одной из самых знаменитых северных обителей. В том же году, прожив всего несколько месяцев на покое, епископ Филофей Пермский скончался [48]. Место его погребения в Кирилло-Белозерском монастыре не известно.
С Филофеем, последним епископом Пермским и первым – Пермским и Вологодским, ушла в прошлое целая эпоха, именуемая временем Пермской епархии.

Примечания.

1. Патриаршая (Никоновская) летопись // ПСРЛ. Т.11. М., 1962. С.166, 167; Вычегодско-Вымская летопись // Родники пармы. Сыктывкар, 1989. С.25
2. Симеоновская летопись // ПСРЛ. Т.18. СПб., 1913. С.163.
3. Устюжская летопись // ПСРЛ. Т. 37. М., 1982. С.87; Рогачев М.Б. Летопись Коми края в XI - начале XVII в. М., 1998. С.28-31.
4. История Российской иерархии. Т.V. С.550-555; Михайлов М.И. Усть-Вымь // ВГВ. 1850. № 25.
5. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии. Вологда, 1880. С.327.
6. Вычегодско-Вымская летопись. С.25. Возможно, Герасим был рукоположен в епископа Пермского в 1417 г., так как в летописной статье после рассказа о его поставлении говорится о походе войск великого князя Василия Дмитриевича в Двинскую землю и ответном походе новгородцев на Устюг, которые были в 1417 г.
7. Лыткин Г.С. Зырянский край при епископах Пермских и зырянский язык. Сыктывкар, 1995 (репр. изд. 1889 г.). С.77.
8. История Российской иерархии. Т.1. С.395; Михайлов М.И. Ук. соч. № 27.
9. Вычегодско-Вымская летопись. С.25.
10. Вычегодско-Вымская летопись. С.25. Наиболее раннее из известных изложений рассказа об удушении владыки Герасима «от своих домочадцев» содержится в «Сказании о пермских епископах» середины XVII в. (см.: Власов А.Н. Миссия Русской православной церкви в Пермском крае // История Пермской епархии в памятниках письменности и устной прозы. Сыктывкар, 1996. С.24-25).
11. Вычегодско-Вымская летопись. С.25. Другие летописи о поставлении Питирима не сооб-щают.
12. Шляпкин И.А. Св. Питирим, епископ Пермский // ВЕВ. № 9 (приб.). С.126-127.
13. Вычегодско-Вымская летопись. С.25-26. Известие о пленении владыки Питирима в Вычегодско-Вымской летописи ошибочно датируется 1452 г. – в это время Устюг уже был занят войсками Василия Темного (см.: Устюжская летопись. С.45, 88-89).
14. Вычегодско-Вымская летопись. С.26. Существует точка зрения, что Ермолай был представителем местной знати (см.: Голубцов В.В. Князья Великопермские, Пермские и Вымские. 1463-1641 // Труды Пермской ученой архивной комиссии. Вып.1. Пермь, 1892. С.75, и др.)
15. Вычегодско-Вымская летопись. С.26.
16. Акты времени правления царя Василия Шуйского. Спб., 1914. С.325. Других епископов с именем Питирим в XV-XVI вв. на Пермско-Вологодской кафедре не было.
17. Летописи сообщают о смерти Питирима кратко: «убит священный епископ Питирим об безбожных Гогуличь» (см. напр.: Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.12. С.109 и др.). В Архангелогородском летописце: «приходил вогульский князь Асыка да сын его Юшман ратью с вогуличи на Вычегду, да владыку Питирима Пермского убили» (Архангелогородский летописец // ПСРЛ. Т.37. М., 1982. С.89). Наиболее раннее известие о том, что Питирим погиб в пути содержится в «Памяти о епископе Питириме», составленной в конце XV века (см. Шляпкин И.А. Ук. соч. С.130; История Пермской епархии. С.97). В Вычегодско-Вымской летописи (XVI-XVII вв.) прямо сказано, что Питирим погиб при возвращении из Перми Великой «в месте зовемый Кафедраил на реке Помосе» (см.: Вычегодско-Вымская летопись. С.26). Наиболее ранний вариант второго рассказа намного моложе – он содержится в «Сказании о Пермских епископах», составленной в XVIII в. (см.: История Пермской епархии. С.71-74). Вероятно, из него он и был заимствован М.Михайловым и далее был растиражирован во многих изданиях (напр.: Исторические сказания. С.338-341; Лыткин Г.С. Ук. соч. С.78, и др.). На сомнительность этой версии справедливо указывал еще И.Шляпкин.
18. Исторические сказания. С.343-344.
19. Устюжская летопись. С. 46, 90; Типографская летопись // ПСРЛ. Т.24. Пг., 1921. С.185; Вычегодско-Вымская летопись. С.26.
20. Акты исторические. Т.1. № 112. С.166-169.
21. История Пермской епархии. С.74; Лыткин Г.С. Ук. соч. С.79; Летописный свод 1497 г. // ПСРЛ. Т.28. Л., 1963. С.142.
22. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. С.154.
23. Вычегодско-Вымская летопись. С.28.
24. Вычегодско-Вымская летопись. С.27; Жеребцов Л.Н. Историко-культурные взаимоотношения коми с соседними народами. М., 1982. С.46.
25. Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.12. С.142, 143.
26. Симеоновская летопись. С.243-244.
27. О походе Федора Пестрого сообщают многие летописи (см. напр. Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.12. С.148). О причинах похода и участии вычегжан – только Вычегодско-Вымская (см.: Вычегодско-Вымская летопись. С.26).
28. Творогов О.В. Древняя Русь. События и люди. СПб., 1994. С.96. Об участии Филофея в переговорах сообщает только Архангелогородский летописец. В придворной Патриаршей летописи он не упоминается (см.: Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.12. С.197, 198; Архангелогородский летописец. С.95).
29. Патриаршая (Никоновская летопись). Т.12. С.215; Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. Т.26. М.-Л., 1959. С.276-277; Вычегодско-Вымская летопись. С.27.
30. Ересь жидовствующих появилась в 70-е годы XV в. в Новгороде, а затем перекинулась в Москву. Начало ее связывается с евреем Схалией, прибывшим в Новгород с киевским князем Александром Олельковичем – отсюда и ее название. Еретики «отрицают Троичность Божества и божественность И.Христа, не верят в таинство причастия, не признают поклонение иконам, отрицают монашество и церковную иерархию» (Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т.1. С.884-885). Окончательно ересь была разгромлена лишь в начале XVI в. (см.: Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т.1. М., 1993. С.489-505).
31. Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.12. С.224-225, 241; Вологодско-Пермская летопись. С.280, 281, 289.
32. Вологодско-Пермская летопись. С.278.
33. Вологодско-Пермская летопись. С.288. Решение о составлении новой Пасхалии начиная с 1492 г. (7000 год от сотворения мира) было принято на архиерейском соборе 1490 г., где было также решено считать начало нового года с 1 сентября. Надо иметь в виду, что мно-гие связывали с началом нового тысячелетия возможность второго пришествия Христова.
34. Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979. С.154-155.
35. Кудрявцев И.А. Сборник последней четверти XV – начала XVI в. из Музейного собрания. Материалы к исследованию // Записки отдела рукописей Государственной библиотеки им. В.И.Ленина. Вып.25. М., 1962, С.220-288; Исторические сборники XV-XVII вв. // Описание Рукописного отдела библиотеки Академии наук СССР. Т.3. Вып.2. М.-Л., 1965. С.115-118. Обоснование создания этих сборников при дворе Филофея Пермского сделано Б.Н.Морозовым (см.: Власов А.Н. Миссия Русской Православной церкви в Пермском крае (по материалам древнерусской письменности) // Христианизация Коми края и ее роль в развитии государственности и культуры. Т.1. Сыктывкар, 1996. С.9-10).
36. Чернецов А.В. Стефан Пермский: история и легенда // Христианизация Коми края. Т.1. С.34-35.
37. В требнике митрополита Макария начала XVI в. сохранилась запись от 1473 г. о поставлении Якима во священника, сделанная епископом Филофеем на пермском языке. Впервые опубликована П.И.Шестаковым в Ученых записках Казанского университета. Т.4. Казань, 1868. С.87.
38. Лыткин Г.С. Ук. соч. С.16.
39. История Пермской епархии. С.97-99.
40. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси. Т.III. М., 1964. С.310, 312, 315.
41. Акты социально-экономической истории. С.307-315.
42. Еще в XIX в. на Соборном холме были хорошо видны площадки от крепостных башен, а при Михайло-Архангельской церкви сохранялась старинная пищаль (см.: Лебедев В. Усть-Вымь // ВЕВ. 1908. № 20 (приб.). С.453).
43. Вологодско-Пермская летопись. С.287-288.
44. Колесников П.А. Сказы о граде Вологде // Вологда: историко-краеведческий альманах. Вып.1. Вологда, 1994. С.10.
45. Русский Север в церковном отношении находился в подчинении митрополита Московского и архиепископов Новгородского и Ростовского (см.: Камкин А.В. Православная церковь на Севере России. Вологда, 1992. С.93-94).
46. Вологодско-Пермская летопись. С.288.
47. Лыткин Г.С. Ук. соч. С.85.
48. Вычегодско-Вымская летопись. С.28; Патриаршая (Никоновская) летопись. Т.12. С.253. О кончине Филофея в Кирилло-Белозерском монастыре сообщает только Вычегодско-Вымская летопись.