Поделись ссылкой с
друзьями |
|
Протоиерей Всеволод Чаплин:
У нас есть выбор - Христос
Евангелия или идол «хороших людей»
В
разгоревшихся недавно дискуссиях с неверующими многие православные,
как уже давно повелось в Европе, оправдываются. Не такие уж мы,
дескать, ужасные. И ад понимаем не буквально, и в рай готовы всех
впустить, и в апокатастасис не то чтобы верим, но уж во всяком
случае отрицать его не решаемся.
Образ Христа, навязанный начиная с 1960-х массовой культурой,
практически принимаем. Не спорим с тем, что Он – якобы заурядный
бродячий проповедник, нерезкий и нетребовательный, никого не
обижающий и ничего не осуждающий. Не то первый хиппи, не то
стихийный социалист, не то борец с религиозным истеблишментом.
Слова Евангелия, открывающие нам совсем другого Христа, мы помним,
но стараемся лишний раз не напоминать другим. Иначе и до 282-й
статьи недалеко. «До ада низвергнешься» (Мф. 11. 23), «порождения
ехиднины» (Мф. 12. 34) – все это Он говорил, но надо ли повторять
такие неполиткорректности! Не лучше ли промолчать при тех, кто
считает: Евангелие подправили дикие церковники, но Христос, Христос…
Ну не мог Он (он) так сказать. Он хороший, добрый – и геев пожалеет,
и атеистов не осудит навечно, и абортмахеров как-нибудь в рай
введет. Покроет все за гробом Своей любовью, а уж как именно – не
нам судить.
Однако Новый Завет, если все-таки ему верить, говорит о Христе
иначе. Да, Он милует грешницу и не дает бросить в нее камень,
призывая (и успешно) ее к покаянию. Но Он обещает вечные муки (Мф.
25, 46) тем, кто не исполнил Его заповеди. Он предлагает людям
свободу, но о ставших рабами греха говорит: «Пошлет Сын Человеческий
Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих
беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет
зубов» (Мф. 13, 41-42).
Господь любит и наказывает. Наказывает Сам – и в этой жизни, и тем
более за гробом, причем последнее наказание бывает гораздо горше
первого, ибо длится вечно. Так мыслит о Боге практически вся
православная традиция, если не просеивать ее через сито мышления
ХХ-XXI веков. И исключения только подтверждают правило. Мы можем
сколько угодно говорить о том, что ветхозаветные Божии кары остались
в далеком прошлом. Новый Завет тоже говорит о наказаниях, простирая
их, в отличие от Ветхого, в вечность. Да и неужели Бог Ветхого
Завета – это некий «другой Бог»? А Бог ХХ века – «третий»? Не
«воспитался» ли последний по мере появления политкорректности,
гуманизма и человеческого стремления не будить лишний раз
собственную совесть?
Попытка
переделать Бога под себя, под свою расслабленную душу – дело в
истории не новое. Да и мало ли рядом с нами людей, которые лелеют
«бога в душе», все одобряющего и со всем соглашающегося? Или тех,
кто создал постхристианские «конфессии» – места непринужденной, ни к
чему не обязывающей релаксации? Но вот что в нынешнем дискурсе новое
– это попытка некоторых православных говорить тем же языком и с тех
же позиций. То ли из внутреннего согласия с «Христом» Булгакова и
Эндрю Ллойда Уэббера, то ли из нежелания обидеть секулярных и
квазисекулярных гуманистов.
Есть и еще один мотив. «Что стало с моим дядей, который умер
неверующим? Неужели и он, такой хороший, в царство Божие не вошел»?
Наконец, а как же Лев Толстой? Гений ведь, и лучше бы Церкви числить
его не в противниках, а в союзниках! И Сахаров – разве не христианин
без Христа? Да, мы не знаем, произнесли ли эти люди последние
покаяние и не пребывают ли сейчас в Отчих объятиях. Но и причислять
их уверенно к царству Божию не можем. В некоторых же случаях, увы,
многое ясно. Я имею немало оснований утверждать, что многие мои
ближайшие родственники в царстве Божием не присутствуют. И не только
потому, что некоторые из них совершили напоказ, в отместку другим
членам семьи, самоубийство. Дело еще и в том, что они жили только
для земных дел. И были уверены в правоте такого житейского
материализма, а в «гипотезе Бога» до последних дней не нуждались. В
юности я спросил одного священника, как Церковь относится к Пушкину,
и получил ответ: «Как к христианину, который находится в аду».
Сказано, может быть, чересчур решительно, но разве мы не можем
такого даже предположить?
Любовь Христа направлена прежде всего на то, чтобы люди могли
достичь вечной радости. И иногда путь к ней Бог пролагает через
вразумление и страдание, которое по-человечески видится невинным и
уж никак не вяжется с нынешним пониманием гуманизма. Исцеленный
Господом слепорожденный страдал совершенно безвинно. И когда ученики
спросили Иисуса, кто согрешил – этот человек или родители его, –
Христос, заметим, не сказал им, что наказания за грех не бывает, но
ответил: «Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы
на нем явились дела Божии» (Ин. 9, 3). Многие сегодня удивятся:
какая негуманность! Невинное страдание – ради «миссионерских целей»!
Но именно эта цель – пробуждение людей для спасения – делает
страдание оправданным и благим. Как она же направляет к пользе наши
скорби и болезни, если они служат покаянию и исправлению жизни.
Христос – добрый Пастырь. И Он же – грозный, справедливый Судия. Он
странствовал по миру, часто не имея «где подклонить голову» (Мф. 8,
20). Но Он не отверг царских почестей, входя в Иерусалим, хотя знал,
что люди ждали от Него совсем не истинного, не вечного царства.
Когда-то каждый из нас увидит Его во славе, «облеченного в подир и
по персям опоясанного золотым поясом» (Откр. 1, 13).
Церковь – это Христос. Она – именно Его тело. И она являет миру все
Его образы – и образ гонимого странника, и образ Царя царствующих, и
образ милостивого Отца, и образ нелицеприятного Судии и
Мздовоздаятеля. Показывая лишь один из этих образов и забыв другие,
она потеряет силу света и соли, изменит Своему главе.
Православное, евангельское послание Церкви никогда не нравилось всем
и дальше будет не нравиться многим – и число таких многих будет
умножаться. И не раз мы вновь поймем правоту слов Христа: «Не
думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я
принести, но меч» (Мф. 10, 34). Не будем бояться этого меча,
отделяющего истину от неправды, Бога от приятных идолов, созданных
«хорошими людьми» века сего. А тем христианам, кто желает угодить
двум господам, стоит задуматься: а правильно ли они выбрали
исповедание? Если нет – что ж, останется пожалеть. Царство Божие от
этого неполным не станет.
|