Поделись ссылкой с
друзьями |
|
Злая Даниловна
Ольга
сидела за прилавком свечного ящика храма Всех Святых и тихо плакала.
Служба закончилась, прихожане разошлись. Ушёл и батюшка. В храме был
полумрак. Горели лампадки на кануннике и у Распятия.
Уже полгода Ольга стоит за свечным ящиком по воскресным дням.
Работает во славу Божию, помогает храму по благословению священника.
Раньше в церковь ходила она по большим праздникам, но вот пришлось
обратиться к Господу с просьбой – дети поступали в институт. И стала
она заходить в храм чаще. То свечку поставит, то молебен закажет. А
потом дети поступили, уехали из дома в большой город. Тоже надо за
них помолиться, как-то они там, не обидел бы кто. Так и
воцерковилась. И когда отец Василий попросил помочь храму и
поработать по воскресным дням в свечной лавке, согласилась.
Теперь уже не представляет себе жизни без любимого храма,
маленького, уютного. Такого намоленного и благодатного. Молитва в
храме идёт уже 130 лет. В городе это единственный храм, который не
разрушили, не превратили в дом культуры или кинотеатр.
Ольгу уважали, отношения на работе в миру у неё были хорошие, тёплые
со всеми, и вот вслед за ней в храм потянулись подруги, знакомые,
коллеги. Батюшка радовался: «Ну вот и хорошо, сама в храм пришла и
людей за собой привела!»
Когда в церкви народу мало было, на клирос шла, научилась петь и
читать. В первый раз, когда доверила ей матушка Анастасия
Шестопсалмие читать, руки дрожали и голос от волнения прерывался.
Подружилась Ольга с семьёй отца Василия. Чудесная семья! Матушка на
клиросе с детства, её мама регентом была, папа – протоиерей. А
сейчас сама матушка. И в том же храме с отцом Василием служат, где
родители служили.
Батюшка вспоминает, что раньше прихожан в храме было очень много –
яблоку негде упасть. Тогда он был ещё не батюшка, просто юноша Вася.
Бабушки строгие были, благочестивые. За каждым подсвечником
приглядывали, чтобы свечки вовремя потушить, когда догорят.
У каждой бабушки своё место. Как-то Вася невзначай на чужое место
встал, так старушка – Божий одуванчик – так его плечом пихнула, что
Вася в сторону на два метра отлетел. И сейчас вспоминает – смеётся.
Постепенно ушли бабушки в мир иной. Осталось совсем мало людей этого
поколения. А новое поколение не приучено к храму. По выходным
сериалы смотрят, в гости ходят. Воцерковляются с трудом, через
скорби да болезни.
Но те бабушки, которые ещё остались в храме, по-прежнему зорко
смотрят за порядком. Старое поколение крепкое.
Вот из-за одной такой бабушки и плакала Ольга. Даниловна была
крепким орешком. Стать богатырская. Характер такой же. Даниловна
строго следила за происходящим в храме. Могла рявкнуть на тех, кто
одет не по-церковному. Если женщина в брюках или юбка недостаточно
длинная – пощады не было. Если кто-то пытался убрать свечку, не
догоревшую до конца, могла и по рукам стукнуть. «Если свечку
поставили, до конца должна догореть!»
Когда Людмила, которая в храме прибиралась, несколько раз прошла
перед Даниловной во время службы, она Людмиле подзатыльник дала:
«Нечего во время литургии шастать!» В очереди на исповедь стояла
Даниловна, и показалось ей, что близко подошла одна прихожанка к
исповедующимся: Даниловна хвать её за руку и так назад дёрнула, что
не на шутку испугала.
Так что Даниловну побаивались. Уже и отец Василий её воспитывал,
воспитывал, да, видимо, бесполезно. Ольге пока не приходилось с ней
сталкиваться. Но вот сегодня и столкнулись. Из-за этого и плакала
Ольга. Обидно было до глубины души.
После службы зашла она в сторожку и услышала, как ругает Даниловна
Зою, прихожанку храма:
– Ты чего свечки так тушишь?! Ты зачем их переворачиваешь?! Ты тут
алхимией в храме не занимайся! Пока я жива, не позволю!
Зоя робко оправдывалась:
– Да я их так тушу, наоборот, хорошо, как будто каждая свечечка Богу
кланяется…
– Я тебе покланяюсь! Ты у меня из храма вылетишь и лететь долго
будешь!
Ольга не выдержала:
– Зоя Даниловна, вы так всех прихожан разгоните. Главное не форма, а
любовь.
Весь гнев теперь обратился на Ольгу:
– Ты здесь кто такая?! Я в этот храм всю жизнь хожу! А ты без году
неделя! Я за правду стою! Для меня правда всего дороже! Любо-овь!
Знаем мы, какая у тебя любовь!
Ольга недослушала, вышла из сторожки и пошла к себе, за свечной
ящик. Вот там она сейчас и плакала. За что её обидели? Она так
старалась для храма. Каждого приходящего встречала как родного,
чтобы приходил ещё, чтобы ничем радость от встречи с Господом не
омрачилась. И вот получила «по заслугам».
Вечером она позвонила матушке Анастасии и пошла в гости. За чашкой
чая Ольга опять расплакалась и стала жаловаться отцу Василию:
– Батюшка, вот говорят и пишут про злых церковных старух, наша
Даниловна и есть такая. Она только людей распугивает. Ну почему,
почему человек всю жизнь в храм ходит и такой злой?
– Злой, говоришь? А давай мы её выгоним! – ответил отец Василий.
– Как это выгоним? – опешила Ольга.
– Очень просто, выгоним, и все дела!
– Батюшка, ты шутишь? Как можно Даниловну выгнать? Она умрёт без
храма…
– Ну, если без храма умрёт, то тогда, наверное, не будем выгонять, –
улыбнулся священник. – Понимаешь, Оля, Даниловна не злая. Она
искренне уверена, что за порядком смотрит. Что можно только так и
никак иначе. Шаг влево, шаг вправо – стреляем без предупреждения.
Знаешь, есть такое понятие, как обрядоверие?
– Батюшка, если ты помнишь, у меня университетское образование, –
ответила Ольга. – Я недавно читала книгу протоиерея Максима Козлова,
он там очень хорошо про обрядоверие пишет.
– Да, Оля, вспомни боярыню Морозову. Мы – внуки тех, кто готов был
пойти на костёр за двоеперстное сложение при крестном знамени.
– Да уж, Даниловна и боярыня Морозова – характеры сильные, один
типаж… – Оля перестала плакать. Она представила себе картину
Сурикова «Боярыня Морозова» с Даниловной в центре на санях и
улыбнулась.
– Понимаешь, – неторопливо, обдумывая каждое слово, продолжал отец
Василий, – каждая Поместная Православная Церковь в сокровищницу
Вселенского Предания вносит своё. Особенное, национальное. Вот,
скажем, греки. Они сильны были богословием, богомыслием. Народы
Ближнего Востока – древние сирийцы, египтяне – подвизались в
монашеском подвиге и аскетике. Патерики читала? Южные славяне свой
вклад сделали – просвещение и учительство...
На столе горела зелёная лампа, свет из-под абажура освещал только
часть комнаты, и всё казалось уютным и добрым: большой шкаф с
книгами, мерцающий огонёк лампадки перед иконами. Оля попробовала
душистый чай из большой чашки с розами. Она чувствовала себя
успокоенной и умиротворённой. Так хорошо было в этой маленькой
комнате, таким теплом веяло от хозяев дома.
Оля задумалась и спросила:
– А Святая Русь ведь тоже что-то внесла своё в эту сокровищницу?
– Конечно, внесла! – оживился батюшка. – Вот ты сказала: «Святая
Русь». Это и был многовековой уклад церковного бытия, который вошёл
в историю под названием «Святая Русь». Святая в том смысле, что для
русских людей святость образа жизни всегда была нормой. Они могли
оступаться, нарушать эту норму, но она была, её ценили и признавали.
Матушка налила всем ещё чаю и достала из духовки пирог с яблоками.
– Сейчас будем пирог есть, философы вы мои, – улыбнулась она и
разрезала пирог. По комнате разлился запах лета, свежих душистых
яблок. И далёкая солнечная Греция показалась ближе.
Оля подумала и добавила:
– А вот говорят, что наши недостатки – это продолжение наших
достоинств. Я думаю, что это справедливое высказывание. Я читала,
что обратной стороной греческого богословия было суесловие о святыне
и вещах, превышающих человеческое познание. Вот, например, святитель
Григорий Богослов критиковал пустое многоглаголание и говорил, что в
его время нельзя было пойти на рынок и купить рыбы без того, чтобы
не услышать между торговцами спор об отношении между собой Лиц
Святой Троицы.
– Да, Оля, – отец Василий согласно кивнул. – У каждой монеты
обратная сторона есть. Обратной стороной нашего церковного уклада
стало обрядоверие. Это отодвигание главного, вероучительного, и
выход на первый план буквы, чина, обряда. Вот и наши старушки крепко
держатся за обряд, за букву. Им кажется, что иначе всё пропадёт, всё
погибнет!
Ольга задумалась. Картина Сурикова снова появилась в её воображении.
Даниловна в санях строго погрозила ей пальцем: «Всё пропадёт, всё
погибнет! Шаг вправо, шаг влево – стреляем без предупреждения!»
– Батюшка, но ведь Бог есть любовь! – сказала Оля с горечью. – Он
сам фарисеев критиковал за то, что они обряд на первое место
ставили. Суббота для человека, а не человек для субботы!
Отец Василий улыбнулся и посмотрел на матушку.
– Оля, милая, – вмешалась матушка Анастасия, – ты думаешь, у
Даниловны нет любви? Она её проявляет, как умеет. Всё должно быть на
своих местах. Вот представь, помрёт Даниловна, кто молодым
подскажет, как правильно к иконе приложиться? Как правильно свечку
поставить? А тебе самой понравится, если в твой любимый храм без
благоговения заходить будут? В неподобающей одежде?
Матушка помолчала и, улыбнувшись, добавила:
– Знаешь, когда я была моложе, меня тоже донимали злые церковные
старушки.
– А потом? Они перестали тебя донимать? Как ты этого достигла?
– Оля, я постаралась их полюбить. И постепенно все злые церковные
старухи куда-то исчезли. И теперь рядом со мной их нет. Рядом только
добрые и верующие бабушки. Понимаешь? Постарайся их полюбить.
– Матушка, легко сказать – полюбить! Как я могу полюбить злую
Даниловну?
– Знаешь, оптинский старец Амвросий говорил: «Если хочешь иметь
любовь, то делай дела любви, хоть сначала и без любви». А ещё
оптинские старцы говорили, что кто сильнее духовно, тот должен
понести немощи слабых, пожалеть их. А у Даниловны жизнь была очень
тяжёлая. Пожалей её.
Вечером Ольга долго не могла уснуть. Лежала и думала о словах
матушки, как это рядом с ней все злые церковные старухи исчезли и
оказались только добрые верующие бабушки. Отчего-то вспомнила
студенческую юность. Как в клубе спелеологов занимались, как по
пещерам уральским лазили. Вспомнила, как в одной из пещер много было
узких лазов – шкуродёров, с каким трудом их проходили. А тоненькая
Света, по прозвищу Спичка, удивлялась: «Какие шкуродёры? Всю пещеру
облазила, никаких шкуродёров не заметила!» И все смеялись. Оля
думала: «То, что мы перестаём воспринимать как проблемы, перестаёт
быть для нас проблемами.
Ведь это так просто. Если кто-то тебе подсказывает, как правильно,
то можно не обижаться, а просто поблагодарить. А если кто-то с тобой
грубо разговаривает, то, возможно, Господь это для смирения
попускает? Ведь в храм мы к Господу приходим. Если малейшее
препятствие в виде сердитой бабушки нас отпугивает, то какая цена
нашему порыву к Богу? Может, это проверка такая наших намерений? К
тому же я могу утешить и успокоить людей в храме, если их кто-то
обидит».
С тем и уснула.
В воскресенье Оля пришла в храм радостная. А Даниловна, наоборот,
стояла в углу, нахохлившись, насупившись, мрачнее тучи. Оля смотрела
на неё и внезапно почувствовала острую жалость к Даниловне.
Когда служба закончилась, матушка Анастасия принесла корзинку с
просфорами и отдельно большую просфору благословила Ольге. «Матушка,
можно, я её Даниловне?»
Оля набрала в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и
подошла к Даниловне:
– Зоя Даниловна, прости меня, пожалуйста! Я виновата, что рассердила
тебя. Вот тебе просфорочка. С праздником!
И Оля с удивлением увидела, как Даниловна сначала посмотрела на неё
недоверчиво, а потом вдруг неожиданно лицо её сморщилось и грозная
Даниловна заплакала тонким, детским голосом. Оля сама чуть не
разревелась и приобняла бабушку. Погладила её по голове, как
ребёнка.
И так они стояли какое-то время рядом, а те, кто видел это в храме,
замерли. Потом Даниловна молча взяла просфору и побрела в сторожку.
На поздравление с праздником не ответила. И за просфору не
поблагодарила. Но Оля не расстроилась. Она шла домой и думала: «А
Бог есть любовь».
Через неделю, в субботу, как обычно, Ольга стояла за прилавком
свечного ящика. Всё было в храме по-прежнему и немножко иначе. Всю
службу Даниловна стояла притихшая. А после службы она подошла к Оле,
протянула ей что-то в пакете и, смущаясь, сказала: «Пирог с
капустой. Свеженький. Угощайся на здоровье. И помяни моего мужа,
убиенного воина Петра».
Ольга Рожнёва
Источник: Газета
Вера - Эском
|