Поделись ссылкой с
друзьями |
|
Михаил Тарусин: Все кроме Церкви у нас деградирует
Певец
Юрий Шевчук заявил недавно, что Церковь больна как и все другие
общественные институты, больна теми же грехами, которыми больны и
мы. С ним не согласен руководитель отдела социальных исследования
Института общественного проектирования Михаил Тарусин, по мнению
которого только Церковь и осталась единственной здоровой
общественной силой в современной России. В беседе с корреспондентом
«Фомы» он рассказал, как в постсоветские годы изменился портрет
верующего и положение Церкви в обществе, а также объяснил: кого
вообще можно считать верующим православным христианином, как
минимум, с точки зрения социологии.
- Михаил Аскольдович, медицинские термины, наверное, не
совсем применимы в социологии, но раз уж спор начался именно с них,
скажите: Церковь больна или нет?
- Я скажу, что Шевчук неправ, когда ставит Церковь в ряд с другими
общественными институтами, потому что других общественных институтов
у нас просто нет, а Церковь есть. Церковь — это сегодня
единственный, я бы сказал, последний окоп русской общественной,
нравственной жизни. У нее масса проблем в отношении с той же
властью, в возрождении социального служения, но это всё проблемы
развития, проблемы существования живого тела. Что касается других
институтов, то в них сегодня никакой жизни практически нет, поэтому
сравнивать их проблемы и проблемы Церкви в сегодняшней России просто
неправомерно.
- А что это за институты, которых нет, а должны бы быть?
- Во-первых, институты демократии. Мы же себя позицинируем как
демократическая страна. Это свободные выборы, независимые СМИ и
судебная система, а также независимые органы региональных властей и
т.д. Во-вторых, малый и средний бизнес, который в экономике страны
должен занимать не менее 50% ВВП, как в других развитых странах.
В-третьих, — это неправительственные некоммерческие организации,
роль которых в обществе должна быть, конечно, более серьезной и
ответственной, чем та, которую они играют сегодня.
Вообще, национального возрождения за эти двадцать лет у нас очевидно
не произошло. Мало того, произошла просто невероятная деградация
национальной культуры, всего национального русского мира.
На этом фоне Церковь выглядит хорошо, но и ее силы не стоит
переоценивать. Воцерковленными сегодня являются не более 16-17%
населения России. Что же касается всех тех, кто называет себя
православными людьми, то это скорее говорит о некой культурной и
исторической традиции, но конечно не о внутреннем мироощущении и
духовном состоянии этих людей. Среди них, конечно, много тех, кто не
просто в своем нравственном состоянии, но даже в своей личной жизни
далеки от христианского православного мира.
- Получается, что Церковь возникший вакуум все-таки не
заполнила и проблем общественных решить не может? Или это вообще не
ее задача?
- Ну, во-первых, что значит, «не заполнила вакуум»? Церковь это
организация, как известно, добровольная, и она не может собой
занимать все общественное пространство по той простой причине, что
человек свободен в своем выборе: идти в Церковь или не идти в
Церковь. Во-вторых, 20 лет в стране, которая до того не просто
активно проповедовала, а воинственным методом насаждала атеизм - это
не очень большой срок, так что даже те изменения, что уже произошли
в обществе за это время, они, на мой взгляд, просто революционные. У
нас в конце 1980-х годов было примерно 3-4% верующих в стране и
примерно 5 500 - 6 000 приходов. Сегодня у нас 20 тысяч приходов,
около 700 монастырей, и количество воцерковленных верующих
увеличилось в разы.
Это,
конечно, колоссальная победа Русской Православной Церкви, которая к
тому же еще, могу об этом сказать с особой гордостью, сохранила
национальную церковную традицию, чего абсолютно нельзя сказать о
Европе, где либерализм и модернизация общества привели, фактически,
к отказу от христианских традиций. Этого в России, слава Богу, не
произошло.
Я не первый раз говорю о том, что, если бы от меня зависело, я бы
поставил памятник русской православной старушке, потому что во
многом благодаря этим старушкам Русская Церковь выжила во времена
советской власти. Другие люди ходить в храмы в основном боялись,
хотя, конечно, было много исключений. Старушки же не боялись ничего,
и веру в своих душах сохранили именно они. Это был очередной подвиг
русской женщины.
- Но теперь время меняется, меняются наверное и верующие?
- За последние 20 лет социальный портрет православного верующего в
нашей стране сильно изменился. Если раньше соотношение мужчин и
женщин было один к девяти, то сегодня это соотношение уже примерно
три к семи. Значительно уменьшился средний возраст и выросло число
образованных верующих. Этот портрет стал похож на портрет среднего
россиянина, хотя, конечно, еще несколько отстоит от него по своим
социальным показателям.
- А можно провести какую-то грань: верующий или не верующий?
Кого можно считать верующим, а кого нет?
- Этот вопрос требует дополнительного разъяснения, потому что
понятие верующий многосложное и не ординарное. С одной стороны,
сегодня примерно 60-65% людей старше 18 лет по разным
социологическим данным называют себя православными верующими. Но
надо иметь в виду, что из них посещают храмы с разной степенью
частоты не более половины из тех, кто так отвечает. То есть, около
половины из числа опрошенных посещают храмы хотя бы один-два в год,
например, по таким главным праздникам, как Пасха и Рождество
Христово. Что касается воцерковленных верующих, то таковыми по моему
мнению можно называть тех, кто ходит в храм не реже одного раза в
месяц и хотя бы раз в год и чаще участвует в таинствах исповеди и
причастия. Таких сегодня в стране примерно 15–18% от общего числа
людей старше 18 лет. Я считаю, что это уже очень много, тем более,
что эта цифра постоянно растет. Скажем, еще лет пять назад таковых
было не более 10% - 12%.
- А чьи это данные?
- Это данные исследований, проведенных в Институте общественного
проектирования, где я работаю. Я сам занимаюсь исследованиями
вопросов религии и православной веры в нашей стране. Также эти цифры
называют наиболее солидные социологические центры, которые
занимаются этим вопросам, такие как ФОМ (Фонд общественное мнение),
ВЦИОМ и еще два-три центра.
- Давайте попробуем подвести итог. На Ваш взгляд, должна ли
Церковь быть сегодня агрессивной и активной в социальном плане?
- Понятия агрессивный и активный сильно отличаются. Навязывать свою
социальную помощь обществу - я такого вообще не представляю, как
такое может быть, тем более со стороны Церкви. А что касается
социальной активности - несомненно.
Церковь уже ведет очень большую социальную деятельность. Патриарх
говорил о том, что необходимо при храмах создать целый штат
социальных работников, а фактически во многих приходах они уже есть.
Может быть, они просто не в штате, но существует много специальных
групп именно при храмах и приходах, которые занимаются социальной
помощью нуждающимся, ведут масштабные социальные проекты, часто -
при поддержке епархиальных властей и местного бизнеса. Мало того,
сегодня эта социальная работа вышла на новый уровень, когда уже
требуется активная организационная и иная помощь, в том числе
правовая и со стороны властей и со стороны бизнеса, и, несомненно,
со стороны священноначалия Русской Православной Церкви.
Источник:
Журнал "Фома"
|